Моя судьба с последней парты
Шрифт:
Они постелили на землю плед и разложили нехитрую снедь. Ели молча, не глядя друг на друга. Немного подсохшие бутерброды, несмотря на легкий душок у колбасы, были невероятно вкусными, а теплый кофе горьковатым и сладким: Серега постарался. Наконец Мишка не выдержал.
— Илюха, давай, колись. Что у тебя там с Ольгой было. Почему такая ерунда сегодня случилось?
Илья посмотрел на него и стал рассказывать. Сначала медленно, роняя по одному-два предложения, а потом, будто открылся кран: слова вылетали изо рта все быстрее, все яростнее. Он и не заметил, как выпалил Мишке все, что так долго держал
— Что делать будем? — спросил Васильев, когда Илья замолчал.
— Не знаю. Я сам в шоке, когда увидел, что у Веньки мои черты лица.
— Может, просто совпадение? Ольга насильника под маской не разглядела. Ты тоже его не знаешь. Вдруг он на тебя похож?
— Если бы не ямочка на подбородке, я бы подумал, что это историк постарался. У него тоже глаза синие. Я с самого начала на него грешил. Избил его, в кутузке сутки просидел, пока отец меня не вытащил. У этой сволочи, Дениса, алиби оказалось, но я ни на секунду не поверил в него. Жена подтвердила. А она явная жертва, все, что угодно скажет, лишь бы этот урод не ругался.
— А теперь что думаешь?
— Сейчас уже сомневаюсь. Не похож Венька на него. Совсем.
— А другие подозреваемые были?
— Да. Я.
— Вот это новость! Почему? Ольга тебя узнала?
— Нет. Ольга сказала полиции, что с запахом пота все время обоняла аромат мужского парфюма. Когда ей предъявили разные запахи для опознания, она узнала Hugo Boss. Историк заявил, что у него другие духи, и показал добровольно все баночки и бутылочки. Его одежда тоже пахла по-иному. Алиби плюс духи — и этого козла сразу исключили из числа подозреваемых.
— И образец спермы не взяли? — ахнул Мишка.
— Не знаю. Со мной, школьником, следователь такой информацией не делился. Может, и взяли. Но, раз этого урода не арестовали, значит, не подтвердилось, — Илья выплеснул остывший кофе из чашки и налил себе новый.
— А как тебя подозревать стали?
— Расспрашивали одноклассников, и кто-то сказал, что чувствовал запах Hugo Boss от меня. Этим одеколоном пользовался мой отец в то время. Ну, и я, конечно. Хотел взрослым казаться, крутым.
— Пон-я-я-я-тно, — задумчиво протянул Мишка. — Может, ты не все помнишь? Ну, выпили там с ребятами, в голову ударило…
— Совсем с мозгами не дружишь? Это надо как выпить, чтобы сознание вырубилось? На выпускном, кроме шампанского, не было другого спиртного.
— Ты же говорил, что одноклассник припас бутылочку.
— Что такое одна бутылка коньяка на целую толпу парней? Не забывай, мы все уже совершеннолетние были, не дети. Нельзя отключиться настолько, чтобы организовать похищение и изнасилование, причем сделать так, чтобы никто не заметил, а потом совсем ничего не помнить.
— Ну, всякие случаи бывают. Ты же изучал криминалистику.
— И что с того? — вскинулся Илья. Он вскочил, забегал вокруг пледа, замахал руками. — Я не о постороннем человеке сейчас говорю, о своих эмоциях и чувствах. Ты хочешь сказать, что когда я в сознании, то нормальный человек, а когда в отключке — дьявол? Ты хоть раз меня таким видел?
— Нет. Ты мало пьешь. Даже на студенческих вечеринках норму выдерживал.
— Вот! — палец
— Согласен. Не горячись так. На тебя это не похоже. А если подумать холодной головой, то спланированы были еще два действия.
— Какие?
— Кто-то попросил твоего друга, этого Мишку Зверева, о котором ты говорил, отвлечь тебя. А второе… Кто-то сказал Оле идти к дальней беседке. Так?
— Так. То есть, надо было сразу Зверева за жабры брать и выяснять?
— Конечно, дурья башка!
— Но полиция криминала не выявила, — пробормотал Илья и опустился на плед.
Как получилось, что он сам не задал себе эти вопросы? Не попытался сразу вычислить этих людей? Действительно, нужна холодная голова. Они немного помолчали. Мишка сидел с нахмуренными бровями, шевелил губами, будто хотел еще о чем-то спросить и не решался. Илья хотел сначала сразу пресечь его попытку, но потом передумал: он и так, словно страус заморский, долго прятал голову в песок, закрывал глаза на случившееся, боясь увидеть правду. Может, с помощью друга, сейчас сумеет разглядеть ситуацию по-новому?
— Давай, не молчи! — прикрикнул он на Мишку. — Вываливай, что у тебя в голове еще вертится. Наверняка еще не все вопросы задал.
— Слушай, ты только не ругайся, — выставил, словно защищаясь, ладонь Мишка. — Мне тут в голову бредовая идея пришла, покоя не дает.
— Выкладывай!
— А ты на отца не думал? Вы же в одном подъезде с Ольгой жили. Вдруг и он на нее запал?
Илья посмотрел на Мишку, как на умалишенного человека, даже пальцем покрутил у виска.
— Ты о чем говоришь? Как тебе такая мысль в голову пришла?
— Прости, но если ты с Ольгой не спал, насильником не был, а Венька на тебя похож, вот я и предположил, что эти гены мог и твой отец передать. У него ямочка есть?
— На подбородке явно выраженной нет. Так, запятые на щеках, сейчас в глубокие складки превратились.
— Вот видишь! Все же есть.
— Сам подумай, зачем моему отцу такая сложная схема? — отбивался растерянный Илья. Он голову сломал, кто тог так подло поступить с Ольгой, но образ отца ни разу не пришел в голову. Слова Мишки ошеломили, ударили прямо в сердце, заставили нервничать и заикаться. Мысли лихорадочно скакали в голове, одна бредовее другой.
— Это ты о чем?
— О преступлении. Сначала надо выбрать момент, подготовиться, взять напарника, украсть девушку, совершить насилие, зная при этом, что сын от подруги не отходит ни на шаг. Отец — вполне нормальный мужик. Не психопат и не сталкер. Он не Родион Раскольников, который убил в романе Достоевского старуху, чтобы теорию свою проверить. Он полковник ФСБ, у него вся жизнь по уставу. Человек прямой, как струна натянутая. Он и со мной так поступил, потому что знал: неправильно, если сын будет замешан в скандал. Сразу взял, одним ударом разрубил узел проблем, как считал нужным, и концы в воду спрятал.