Моя Святая Земля
Шрифт:
– Как это - "неумершая"? В смысле... и мы ведь пока не умерли.
– Мы пока не умерли, а она - неумершая. Вампир.
Кирилл еле сдержал смешок:
– Кто?!
Сэдрик вскинул на него удивлённый взгляд:
– Вампир. Проводник Предопределённости. Ты не знаешь?
Кирилл тут же подумал, что дурацкие книжки про влюблённых в школьниц двухтысячелетних кровососов не имеют никакого отношения к этой странной истории. В мире, откуда родом Кирилл и откуда пришёл Сэдрик, живут... как там? существуют - вампиры? Не такие вампиры, как в модных фильмах, насколько
– Приёмная матушка, - продолжал Сэдрик.
– Неважный, прямо скажу, присмотр за человеческим детёнышем, но другого-то не было... Вот она - да, она аристократка была при жизни. Своих-то детей не было - вот и возилась с проклятым младенцем, - неожиданно Кирилл услышал в его голосе нотки настоящей нежности.
– Я лет до семи жил по ночам, что ты хочешь... Читать-писать научила, манерам - тоже пыталась. И контролировать Дар. Можно воды? Ну так вот. Учила меня управляться с Даром - вампиры обычно в этом смыслят хорошо. Я в семь лет был приличный некромант, - закончил Сэдрик и улыбнулся, почти весело.
– Некромант?
– в сознании Кирилла всё вдруг встало на места - включая содрогающийся бифштекс.
– Ну, Дар-то... У нас с тобой, государь - с Даром всё хорошо. Только с разных сторон. За тебя два родных и любящих человека жизнь отдали - мать твоя, государыня Амалия, и её барон, побратим твоего отца-короля. Такое дело белому очень способствует. Светишься ты, как маяк - все бабочки на тебя летят, я так думаю... А за меня мой папаша, старый пёс, чужую душу аду продал, свою погубил. Тоже, знаешь, не гнилая кочерыжка.
Кирилл изо всех сил пытался не дать уму зайти за разум - но слушать было тяжело, вникать - ещё тяжелее, а воспринимать всерьёз - почти невозможно. Мешало начать играть в дешёвый фэнтезийный роман только отчётливое понимание, физическое, телесное понимание того факта, что его собственный, так сказать, Дар - то, что Сэдрик назвал "благословением" или "благодатью", как и сам Кирилл бессознательно называл про себя - истинная правда, ощутимая, доказуемая реальность.
Да и то...
– Погоди, Сэдрик... Вот ты говоришь, что я - король.
– Точно, государь. Тебя Творец благословил. На крови твоих родных, на любви там, на самопожертвовании - что Небесам особенно мило. Истинный король, всё верно.
– Допустим. Но ведь кто-то же правит той страной, откуда ты сюда прибыл?
Сэдрик положил вилку.
– Ага, - сказал он.
– Это самое интересное. Я говорил, что мы с тобой родились в одну ночь? Так вот, не мы одни. Есть ещё один хрен, который родился в ту же самую ночь, только ближе к утру. Родился аккурат после того, как моему папаше проломили башку - тебя тогда на Святой Земле уже не было, потому оно всё и вышло, как вышло - и связан с тобой и со мной этот человек десятком мёртвых узлов.
– Сэдрик!
– взмолился Кирилл.
– Я не понимаю!
– А что тут понимать? На троне - твой кузен, Эральд. Алвин. Как это называется? Узурпатор. Тот самый хрен, чью душу мой папаша, придурок, по приказу твоего дяди-принца, который тоже придурок изрядный, продал Тем Силам. За корону, за власть, за все возможности. И на
– Жесть, - сказал потрясённый Кирилл.
– И что? Что я должен делать?
– А я знаю, что ли?
– удивился Сэдрик.
– Понятия не имею. Это ты - благой государь, а не я. Тебе виднее.
Мне виднее, подумал Кирилл. Прелесть Сэдрик. Какого высокого мнения он о своём короле...
***
Сэдрик сидел на корточках у кровати Эральда и смотрел, как король спит.
В комнате не было темно: на окнах здесь не делали ставен, а шторы из мягкой ткани Эральд не задвигал. И Сэдрик, видящий, как кошка, даже в глубокой темноте, рассматривал лицо своего короля - а тот не чувствовал взгляда и не просыпался.
Детское лицо.
Даже не верится, что Эральд родился с Сэдриком в один день. Он - ещё мальчик. И дрыхнет, как мальчик.
Благой король оказался в точности таким, как на миниатюрах в старинных книгах и на витражах в храмах. Лицо, тело - как у статуи Божьего вестника. Волосы - золотая пшеничная солома. Глаза - синие, чистые. Хорошо высшие силы пристроили своего протеже - по лицу, по осанке, по голосу, по словам, по всему видно, что никогда он не знал зла, государь Эральд. Не касалось его зло, если оно в этом мире и есть.
А сторонним глазом кажется, что нет его тут.
И Сэдрик чувствовал гадкое желание наплевать на всё и поселиться здесь. Ну, почему бы и нет? В раю - хорошо, зачем возвращаться в кровавый кошмар, который остался дома? Ради чего, во имя мрака?! И ради чего тащить туда этого чистого ребёнка, который ничего не понимает? Что там будет с ними?
Ради людей? Ага. А эти люди хоть пальцем шевельнули бы ради Сэдрика? Ничего он хорошего от людей не видел - и не увидит. Белый король - другое дело, абсолютное милосердие, любит всех. Так ведь люди, редьку им в зубы, и его любовь раздерут на клочки! У него же никакой защиты нет. Вряд ли короли, которых воспитывала Святая Земля, были когда-нибудь такими милыми, как этот младенчик...
Ради спасения души отца? Ага. Который сделал ребёнка несчастной шлюхе, случайно, а сам, конечно, даже не почесался. Вспомнил о своём незаконнорождённом сыне только после того, как сдох, старый пёс. Спохватился. И теперь решил, что именно Сэдрик и должен подать ему чашку водички в его аду. Раньше надо было думать о душе...
Так ради чего, прах побери?!
Сэдрик и так сделал втрое больше, чем должен был. Заплачено за один шаг. Шаг туда, шаг сюда... Может, пусть пропадает эта плата? И если прекрасный государь Эральд жалеет абстрактных людей, то Сэдрику на конкретных людей - наплевать, вот наплевать! Кто-то, конечно, сильно страдает. А кому-то наоборот - жить в стране, которой правит ад, очень хорошо. Даже лучше. Весело. Ведь многим - весело! А если им весело губить собственные души, то за какие грехи Сэдрик должен пытаться их души спасти? И зачем?!