Моя театральная жизнь
Шрифт:
— Не всё, — вздохнула она, — но очень интересно. Это и есть для меня высший комплимент. Ибо мой театр на ТВ — это, прежде всего, эмоция.
Эпиграф
Я
Альбом был куплен у букиниста. В начале альбома, видно, были акварели, но они кем-то вырваны.
Свои записи в этом альбоме оставили, пожалуй, все тогдашние властители дум. И не только отечественные. (Мадам часто жила в Париже.)
Проспер Мериме, Альфонс Карр, Салтыков-Щедрин, Тургенев, Аксаков, Апухтин, Писемский, Ламартин, Полонский, Плещеев, Виктор Гюго, Некрасов… и т. д. — в ее альбоме.
Там оставил запись писатель Болеслав Маркевич, которому суждено было описать агонию и смерть Достоевского.
И там же находится удивительная запись самого Достоевского:
«Посмотрел ваш альбом и позавидовал. Сколько друзей вписали в эту роскошную памятную книжку свои имена… Сколько живых мгновений пережитой жизни сохраняют эти листы.
Я сохраняю несколько фотографий людей, которых наиболее любил в своей жизни — и что же? Я никогда не смотрю на эти изображенья:
В то же время, несмотря на все утраты, я люблю жизнь горячо; люблю жизнь для жизни и, серьезно, все собираюсь начать мою жизнь. Мне скоро пятьдесят лет, а я все еще никак не могу распознать: оканчиваю ли я мою жизнь или только лишь ее начинаю. Вот главная черта моего характера; может быть и деятельности».
Достоевский.
31 января 1873».
Я часто думаю об этих его словах.
«Сколько дерево ни красить, будет дерево зеленым»
И в заключение о Времени.
Время любых реформ — время Моисеева похода к свободе через пустыню. Оно всегда злое и тяжелое…
И будут изменять Богу. И будут молиться прежним идолам и проклинать пославших в путь.
Ибо долог и мучителен путь к новому небу и новым берегам.
Но надо идти и надо верить.
И когда вы услышите столь частый нынче, наглый, победный лопахинский крик: «Вишневый сад продан!», — оставайтесь спокойны.
Ибо Вишневый сад продать нельзя.