Моя тюрчанка
Шрифт:
Таблетки, которые выписывал мне мозгоправ, сильно тормозили работу моего мозга – от чего я чувствовал себя овощем. Я заваливался спать сильно после полуночи, еле отлепившись от ноутбука, на котором резался в какую-нибудь дебильную видеоигру – а вставал, когда у нормальных людей обед.
Ну вот какая девушка бросит хотя бы мимолетный взгляд на такое ничтожество?.. А главное: где средство ее случайный интерес удержать?.. Но, как я и сказал, от своей двадцатой осени я получил неожиданный подарок.
3.Красавица-тюрчанка
В пятнадцати метрах до калитки, за которой
Я зашел в бистро. Четыре стола. Посетителей – ноль. А за прилавком – девушка, которая сразу показалась мне чистым ангелом или скатившейся с неба звездой. Смуглая, темноглазая красавица. Длинные черные волосы – струились потоком. Передо мной была нежная тюрчанка – точь-в-точь такая, о какой лили кровавые слезы персидские поэты вроде Саади и Рудаки. Челюсть у меня так и отвисла. Я разул глаза – и все не мог насытить взгляд лучистым обликом девушки, похожей на цветок.
Она была, разумеется, иностранка. Когда Расея стала независимой унитарной республикой – правительство взяло курс на укрепление духовности и тотальную русификацию; отмежевалось от национальных окраин. В результате доля граждан-славян возросла до девяносто семи процентов. Правда, были еще «не славяне», «не граждане», «понаехавшие», которых никто не считал – рабочие-мигранты из Булгарии, Западного и Восточного Туркестана и из других южных и заволжских республик, вплоть до далекой Качадалии.
Расейский обыватель смотрел на этих людей с презрением, называл «гастарбайтерами», «чурками» и «хачами».
За копеечную зарплату «гастеры» выполняют самую неблагодарную и грязную работу: гребут зимою снег и метут улицы, стоят за кассой в ресторанах быстрого питания, таскают тяжести. Мигрант – настоящий объект охоты для полиции. Если гастарбайтера остановит патруль, а у бедолаги просрочена рабочая виза – на невезучего наденут наручники; с ближайшим поездом «преступник» будет отправлен на родину, с которой сбежал из-за нехватки денег и хлеба.
Я нескромно разглядывал хорошенькое личико продавщицы-тюрчанки. Чувствуя, как в сердце вонзается игла, я подумал: не дело для такой красавицы стоять за прилавком, подавать капризным покупателям жареные пирожки. Нет!.. Влюбленные безумцы должны носить ее в паланкине. А стихотворцы – слагать оды и сонеты во славу ее ослепительной красоты.
Но на деле моя тюрчанка работает в бистро, где не имеет возможности лишний раз присесть. Терпит хамство переборщивших с пивом клиентов. А еще, наверняка, и несправедливые придирки начальства. Зарплата у красавицы копеечная, так что девушке не по карману снять даже тесную, как клетушка, комнату, и приходится ютиться на узком койко-месте в прокуренной коммуналке, в которой обитает человек двадцать обоего пола и всех возрастов. Только занавеска или ширма отделяет постель моей тюрчанки от чужих глаз, от враждебного бурливого мира. А чтобы нормально искупаться, девушка выстаивает длиннющую очередь в ванную. Да и то – в дверь будут ломиться и кричать: «Вылезай скорее!.. Не трать воду!».
Задумавшись о печальной судьбе прекрасной тюрчанки, я забыл, для чего пришел в бистро. Мне хотелось плакать о красавице, которую я и по имени не знал. Такой уж я сентиментальный зеленый юнец!.. А девушка –мелодичным голоском спросила:
– Что
– Два пирожка с капустой и молочный кофе, пожалуйста, – выдавил я.
Девушка кивнула мне, щипцами взяла с витрины пирожки и сунула в микроволновку греться. А я любовался каждым движением моей тюрчанки. Она была грациознее пантеры. Иногда наши взгляды скрещивались. Тогда девушка заливалась румянцем и потупляла голову, а я спешил уткнуть глаза в пол или стол. Я сгорал на костре стыда – ведь впервые я так беззастенчиво пялился на девушку.
Но я понял: вопреки всей своей социофобии, я буду частым гостем в бистро. Не ради обжорства –
а чтобы еще раз глянуть на прелестницу-тюрчанку.
4.История Ширин
Ее звали Ширин. Потихоньку она ко мне привыкала. Когда я входил в бистро, привечала меня кивком головы. А если, кроме меня, посетителей не было – мы с Ширин даже разговаривали. Это было поразительнее, чем в сказке. Как удалось мне – такому зажатому рохле – так быстро найти мостик к дружескому общению с привлекательной девушкой?.. Наверное – между нами вспыхнула та самая искра.
Я с самого начала дал себе установку: не лгать Ширин. На лжи – отношений не построишь. А я хотел – чертовски хотел – серьезных отношений с нежной тюрчанкой. Ее имя означало «сладкая» или «нектар». А я тогда был шмелем, который порхает на своих прозрачных крылышках над раскрывшимся цветком, и вот-вот опустится ниже – чтобы напиться нектара из чаши нежного бутона.
Я честно выложил Ширин, что доктора вынесли мне приговор: частично недееспособен. Я не имею права водить авто, вступать в брак или участвовать в сделках, связанных с недвижимостью. Я боялся, конечно, что честность сослужит мне плохую службу: Ширин испугается – и перестанет общаться со мной как с добрым приятелем. Но мои горькие излияние не отвратили девушку от меня. Наоборот: она стала со мною внимательнее и ласковее. Позволила проводить себя с работы домой, а потом и вовсе продиктовала мне свой номер телефона.
Я вознесся на седьмое от счастья. У красавицы и умницы Ширин было все для того, чтобы подцепить не считающего доллары «папика» на дорогущей машине. Но луна-тюрчанка обратила взгляд на меня.
Свою историю Ширин рассказала кратко.
Моя гурия приехала из Западного Туркестана. Ее родной аул находился в ста пятидесяти километрах от столицы. Ширин была старшая – но далеко не самая любимая – дочка фанатично религиозных родителей. Отец моей тюрчанки закончил западно-туркестанский филиал каирского исламского университета – и лет десять прожил настоящим дервишем, пока не обзавелся семьей. В детстве Ширин наслушалась столько разговоров о грозном и всевидящем боге – что тот стал казаться ей лохматым клыкастым чудовищем, которое со скрупулезностью бюрократа ведет счет даже самым мелким твоим грешкам.
Когда Ширин немного подросла – она совсем разуверилась в боге. Откуда на Земле столько несчастных людей – нищих, калек или просто одиноких стариков?.. Если бог милосердный и всемогущий – как тогда допускает столько горя и боли?.. Если бог добрый – значит он не всемогущий, раз не положит конец людским страданиям. А если он в силах подарить всем нам сытую жизнь без моральных терзаний, но не делает этого – значит он явно немилосердный.
Ширин исполнилось восемнадцать. Тогда-то отец и мать огорошили ее новостью: с родительского благословения, доченька, ты станешь четвертой (самой младшей) женой друга семьи – проповедника-ишана.