Моя воля сильна...
Шрифт:
Иногда Тсунаеши казалось, что эти дети не понимают истинного значения слова "мафия". Хотя вроде бы не маленькие. Но так всегда: гражданские не представляют, что война на самом деле - кровь, грязь, острая, режущая боль. И смерть, уносящая дорогих и самых близких.
Девушка встряхнулась, не хватало еще депрессивного настроя.
– Пойду куплю чего-нибудь попить. Тебе взять, Даи?
– Да, зеленый чай, - кивнул парень, не отрывая взгляда от хорошенького
Тсуна покачала головой и направилась к автомату, стоящему на том же этаже. А по дороге застала интересную картину. Главный врач усердно кланялся, стирая со лба крупный, холодный пот.
– Да, Хибари-сан, я понял, Хибари-сан, - он вышел из палаты, перевел дыхание и поспешил оказаться подальше от своего самого главного страха.
Тсунаеши не удержалась, заглянула внутрь.
На кровати, в черной шелковой пижаме, восседал Хибари Кея с книжкой в руках. Рядом, на тумбочке, отдыхали его тонфа. На полу лежали избитые люди. Все как всегда.
– Добрый день, Кея-кун, - она помахала ему рукой.
– Приболел?
– Простудился, - парень отложил книгу, взялся за тонфа.
– Чего тебе надо, травоядное?
– За что ты их так?
– не обратила на его вопрос Тсунаеши, кивая на поверженных людей.
– Они сыграли со мной в одну замечательную игру: произнесешь хоть звук, пока я сплю, забью до смерти, - оскалился глава дисциплинарного комитета.
– М, понятно, - кивнула Тсуна. Порылась в сумке, достала шоколадку. Горькую, с орешками, как любил Хибари.
– Ладно, выздоравливай.
– Травоядное, что ты здесь забыла?
– остановил ее негромкий вопрос.
– Пострадала?
Тсуна слегка улыбнулась. Приятно, когда о тебе беспокоятся, пусть даже в такой форме. И Хибари не настолько нелюдимый, как хочет показать.
– Нет, у меня братишка ногу сломал, - она помахала рукой и вышла из палаты.
Улыбка тут же сошла с губ. Теперь она начала примерно догадываться, что задумал Реборн.
В палате уже шумела старшая медсестра.
– Что это такое, Савада-сан? Не приводите гостей, которые могут испугать других пациентов!
– возмущенно уперла руки в бока худощавая женщина с резкими, неприятными чертами лица.
– Это кто были, монахи?
Даи не знал, куда ему деваться. Он пытался что-то сказать в свое оправдание, но женщина его даже не слушала. Посетители уже покинули палату.
– Вы имеете что-то против монахов?
– задала вопрос Тсунаеши, проходя и вновь занимая место на краешке постели. На этот раз, лицом к двери.
– А вы кто такая?
– неприязненно посмотрела на нее женщина.
– Старшая
– Так мне, наверное, стоит сказать главному врачу, что в его коллективе работают люди, не толерантно относящиеся к другим вероисповеданиям. А ведь это прямое нарушение Конституции.
Женщина поджала губы, независимо хмыкнула и вышла, задрав подбородок почти до небес.
– Несчастный Даи, - покачала головой Тсунаеши.
– Неужели нельзя было сказать вот так?
– Она даже слушать меня не стала, - вскинулся брат.
– А до этого приходил Дино-сан со своими людьми, дал мне пистолет. Сказал, что меня в больнице слишком просто достать.
Тсунаеши захихикала, представляя себе эту картину. Нашествие мафиози на мирную, беззащитную городскую больницу.
– Не смешно!
– обиженно надулся Даи.
– Эта медсестра меня явно невзлюбила.
– Ладно, не переживай, глупый маленький братец, - Тсуна аккуратно, легко взъерошила волосы брата.
– Отобьемся от этой мегеры. Все равно у меня сегодня выходной, и я никуда не спешу.
– Даже на свидание?
– прищурился брат.
– Даже на свидание, - кивнула Тсуна.
Даи расслабленно откинулся на подушки.
– Вот и хорошо, - вздохнул он.
– А то каждый раз, когда ты уходишь куда-нибудь вечером, Реборн становится еще злее и гоняет меня до потери сознания, - признался он.
– Ответила бы ты ему взаимностью, сестренка. Он же меня в могилу сведет!
– почти вопль души.
Тсунаеши хмыкнула, расположилась на подушках рядом с братом. Тот даже подвинулся, ожидая ответа.
– Нечему отвечать, Даи, - покачала она головой.
– Ты видишь то, чего не существует. Реборн встречается с Бьянки, у них все хорошо, - про себя злорадно захихикала, вспоминая, сколько усилий приложила к этому "хорошо". Нет, Бьянки-то определенно в восторге, а вот Реборн готов порвать ее на сотню маленьких Савад.
– Но он же ревнует тебя!
– Скорее, ему не нравится, что он не может меня предугадать и контролировать, - поправила Тсуна.
– Не волнуйся, он взрослый человек... местами. Сумеет справиться с собой... надеюсь.
– Ты меня утешила.
– А ты не девушка, чтобы я тебя утешала, маленький глупенький братец, - пропела Тсуна.
Некоторое время они сидели в тишине. Тсунаеши чистила мандарины и честно делилась ими с братом. Савада жевал и дремал, клюя носом.
– Йо, Даи!
– в палату протиснулся Ямамото с большим кораблем, нагруженным разнообразнейшими суши. В центре, под миниатюрным бонсаем, возлежала филигранно нарезанная рыбина.
– Здравствуйте, Тсунаеши-семпай.