Моя войне
Шрифт:
По дороге спектакль продолжался. Я спросил, не боятся ли они, что военный вертолет может расстрелять машину.
— Не боимся: у нас есть еще один заложник, которого мы освободим, как только довезем тебя до места. Пусть эти суки попробуют за нами увязаться.
Ехали мы около часа. Я был уверен, что скоро увижусь с Атгериевым, все станет понятно, я придумаю, как добраться до Ингушетии, и на этом моя эпопея закончится.
Ни с того ни с сего человек в маске, сидевший на переднем сиденье, спросил меня, знаю ли я что-то об Адаме Дениеве — лидере пророссийского движения «Адамалла».
— Говорят,
Они, судя по всему, обиделись и стали убеждать меня, что Дениев — человек, заслуживающий уважения, и единственный в Чечне, кто указывает верный путь. Я не стал возражать: ссориться с ними было незачем. Меня этот разговор удивил, но тогда я не придал ему значения.
Мы приехали в какое-то село. Парень, сидевший впереди, сказал, что некоторое время мне нужно будет побыть в подвале. Они свяжутся с Атгериевым, идти к нему в горы придется через участок, где идут бои, и мне нужно два-три дня подождать.
Среди чеченцев я обычно чувствовал себя уверенно. У меня было множество знакомых. В Чечне многие слушают «Свободу», и моя фамилия, голос известны большинству чеченцев. Мне всегда очень просто было устанавливать с ними контакт. Тут же ситуация была совершенно непривычной. Мне сказали: кругом полно стукачей, есть опасность, что если кто-то сообщит российским военным, меня могут попытаться забрать из села. Не было угроз, но не было и сочувствия.
Я с самого начала очень боялся оказаться заложником. Страшнее всего — превратиться в вещь, с которой можно сделать все что угодно.
Мы въехали во двор какого-то дома. Меня быстро вывели из машины и провели в подвал.
Мы остались вдвоем с человеком, который схватил меня за руку во время обмена. Он снял шапку. Невысокий чеченец лет сорока. Сказал, что его зовут Руслан. Мне сразу бросились в глаза его маленькие, женские руки и большая седая борода. Борода — деталь внешности, которая отчасти говорила о его принадлежности к сопротивлению. Чеченцы, бывающие на территории, контролируемой российскими войсками, обычно сбривали бороду, поскольку федералы считали ее признаком нелояльности.
Между теми, кто воюет в Чечне, обычно складываются особые отношения — подчеркнутое уважение друг к другу. Это вполне понятно: если завтра придется предстать перед Аллахом, лучше явиться к нему не с матерной руганью на устах, а со словами вежливости.
Зная это, я удивился поведению Руслана. Он стал недоброжелательно отзываться о людях, которые меня привезли. Потом встал и помочился в углу подвала. У чеченцев есть особое уважение к чужому жилищу, и такие вольности им не свойственны.
Мы просидели с ним в подвале часов пять. Руслан рассказал, что воевал в прошлую войну, жил в поселке Мичурина, был дружен с полевым командиром Гелаевым, даже летал с ним на тренировки в пакистанские лагеря. Он очень жаловался на ваххабитов, говорил, что из-за них война и началась. Вспоминал, как рано утром в Грозном, когда еще все спали, на улице раздавался мерный топот и становился все слышнее: это маршировали ваххабитские отряды. Он говорил, что зря продолжает воевать, в то время как многие командиры теперь не воюют, потому что разочарованы в Масхадове и считают ваххабитов врагами Чечни и виновниками новой войны:
— Если бы Басаев сложил голову в Дагестане,
Руслан принес керосиновую лампу. Подвал, в котором мы находились, был забит кипами брошюр Хомейни. Многие из них даже были не распакованы — тысячи брошюр на русском языке.
Московская хроника
«За Бабицкого вооруженные боевики вернули трех российских военнослужащих — это господин Заварзин, Дмитриев и Васильев. Обмен произошел на одной из дорог между Аргуном и Шали». (Из заявления помощника президента России Сергея Ястржембского).
«Бабицкий — не Шварцнеггер, Бабицкий — не банкир. Ценили его за информацию, значит, информация, которую давал Бабицкий, наверное, не всегда была объективной, мягко говоря. Я бы и десять Бабицких обменял на одного солдата, если бы просили чеченцы». (Из интервью министра обороны России Игоря Сергеева телеканалу ОРТ).
«В результате Андрей оказался в той среде, которая ему люба, а мы возвратили трех наших солдат. И если бы не этот случай, то мы все равно освободили бы их». (Из интервью первого заместителя начальника Генштаба России Валерия Манилова телеканалу РТР).
«Господин Бабицкий дал письменные пояснения о том, что он хочет быть вместе с представителями незаконных вооруженных формирований. С точки зрения сохранения жизни наших военнослужащих, я думаю, это вполне разумный и трезвый подход». (Из интервью министра внутренних дел России Владимира Рушайло телеканалу РТР).
«Федеральная служба безопасности не возбуждала уголовное дело, не задерживала Андрея Бабицкого, не имела отношения к его содержанию и к тому, что произошло после». (Из интервью Александра Здановича, начальника Центра общественных связей ФСБ, телеканалу НТВ).
«Боюсь, никакого реального обмена Бабицкого на боевиков не было и тем более не было реального желания Бабицкого. Нам показывают какой-то документ, подписанный им, как будто мы вернулись во времена Берии, когда собственноручное признание было царицей улик». (Из интервью бывшего заместителя главы администрации президента России Евгения Савостьянова радиостанции «Эхо Москвы»).
«Это действие я могу охарактеризовать только тремя словами: подлость, глупость и беззаконие. Парадокс и глупость этого дела состоят в том, что таким образом власти фактически признают чеченскую сторону отдельным государственным образованием». (Из интервью лидера партии «Яблоко», бывшего посла России в США Владимира Лукина радиостанции «Эхо Москвы»).
«В той мере, в которой это будет возможно, будем стараться оказать содействие спасению жизни этой заблудшей овцы». (Из интервью замначальника Генштаба Валерия Манилова телеканалу ТВЦ).
«Если руководитель защитников отечества маршал Сергеев считает возможным сдавать в руки жестокого и кровожадного противника плохих, с его точки зрения, граждан или в чем-то перед ним провинившихся людей, то это уже не глупость, а фашизм». (Из комментария главного редактора газеты «Сегодня» Михаила Бергера радиостанции «Эхо Москвы»).