Моя желанная студентка
Шрифт:
— В тебе еще осталось место для романтики?
— А что делать? — разводит он руками и сигналит официанту. — Повторите нам. — Указывает на пустые стаканы.
Мы оба замолкаем, размышляя каждый о своей беде. Прохладный вечер отлично проветривает мозги, очищает разум от мусора, оставляя там только самое важное — мысли о любимых, которых мы потеряли. Мне горько признаваться, но я любил ее.
— Ты чего? — удивляется Серега моему цоканью.
— Я думал, будет действительно клуб.
— За кого ты
— Вот поэтому у тебя до сих пор и не жены.
Теперь мы оба хохочем.
— Ты прав, в здравом уме никто на меня не клюнет. Ну и мне жаль мои будущие миллионы.
— Если моя совесть уснет, ты обязательно ее разбудишь и напомнишь о том, что я лох. Спасибо.
— Да всегда пожалуйста. — Он достает еще одну сигарету. — Передай зажигалку.
Я выполняю его просьбу, встаю и и смотрю на ясное небо, алеющее на горизонте. Острый аромат цветов и тихая музыка успокаивают, а машины, проезжающие в пятидесяти метрах отсюда, возвращают к реальности, напоминают, что мы все еще в пределах города, но чуть-чуть соприкоснулись с дикой природой.
— Тут неподалеку молодежь балуется, не хочешь глянуть? — говорит Буров. — Вроде как ночные гонки на мотоциклах будут.
Я вспоминаю, как часто эта самая молодежь пчелиным роем проносится под моими окнами и хмурюсь.
— Ты же не любишь большие скопления людей. Хотя там будет просто рассадник твоих любимых цветов.
— Скорее сорняков.
— М?
— Как тебе сказать. Я люблю орхидеи из-за их исключительной роскошности. Каждый раз когда ты смотришь на них, то открываешь с новой стороны, как будто вчера на лепестках было полсотни знакомых тебе пятнышек, а сегодня их стало пятьдесят один. Такое многообразие есть только в женщинах постарше. А малолетки — это вьюнки. Простовата и очаровательно нежна, но как опутает, пиши пропало.
— Тогда зачем предлагаешь?
— Хочу отвлечься. — Беров поднимается со стула и встает рядом. — Вдруг меня осенит, и я сделаю новое открытие. Теперь-то в нашей команде женщин нет, а значит, меньше проблем.
Я вздыхаю и немного злюсь. Хотя понимаю, как сильно налажал.
— Ваше виски. — Официант заменяет пустые стаканы полными.
— Ладно, — соглашаюсь я. В конце концов, нам обоим не помешало бы развлечься. Моя субботняя попытка закончилась полным разочарованием. С тех пор тяжесть в паху только усилилась, а помогать себе рукой, как прыщавый подросток, не очень-то хочется.
— У тебя на лице все написано, — смеется внезапно Серега.
— И что же там написано?
— Что лейка переполнена,
В том, что я не силен в ботанике, отрицать бессмысленно. Женщины в моем понимании вовсе не цветы, а набор генов. Удачный или нет — это уже другой разговор. Поэтому, когда мы приезжаем к довольно популярному молодежному клубу, мой определитель идеальных пропорций ломается еще на парковке. Кажется, будто сюда съехались самые красивые девушки в городе. И мало кого из них интересуют старперы вроде нас с Серегой.
— Тебе не кажется, что мы тут будем лишними? — спрашиваю у него, и наблюдаю, как голубая рубашка летит на заднее сидение, а вместо него Буров натягивает красную майку поло, скручивает штанины до икр, переобувается в кроссы и треплет себе волосы. — Даже не знаю, что сказать.
— Ничего не говори. Ты в отличие от меня одет нормально.
Я с ним не спорю, но про себя удивляюсь — насколько продуманный у меня друг. Хотя, если бы он завалился сюда в своем безупречно выглаженном костюме и белоснежной рубашке, вряд ли бы вписался в местную тусовку.
В клуб, внешне похожий на заброшенный ангар со времен развала СССР, мы заходим только спустя полчаса. До тех пор гуляем среди мотоциклов, которые будут участвовать в гонке. Неподалеку, в метрах ста, замечаем две дорожно-патрульные машины, а значит, власти города в курсе и бдят. Запоздало вспоминаю, что я вообще-то уважаемый в научном сообществе человек, а с недавних пор еще и числюсь профессором в престижном университете. Меня в таком месте быть не должно. Но когда мимо нас проходит брюнетка с невероятно длинными ногами, все становится неважным.
— Тощая, — заключает Буров, пока я подбираю свою челюсть с пыльного асфальта.
— Серега, ты либо слепой, либо поменял ориентацию.
— Не люблю кости. И кстати вон та девочка будет намного лучше. — Он указывает в сторону низенькой блондинки в коротком лимонном платье и кроссах. — Да, ноги не от ушей, зато какие пропорции. И есть за что подержаться.
— Ну да… — говорю отстраненно, так как замечаю рядом с ней Андрея Вишневского, с которым только этим утром беседовал. А приглядевшись получше, понимаю, что блондинка — это никто иная, как Вероника Валевская.
Легкий мороз иглами проносится по коже. Кажется, в одно мгновение все вокруг замирает, и я сосредотачиваюсь только на ее образе: прямых гладких ногах, округлых бедрах, тонкой талии и в хвосте, что шаловливо дергается каждый раз, когда она крутит головой или запрокидывает ее из-за смеха.
— Стас?
Я рассеянно смотрю на друга, и наваждение спадает.
— Ну нет, я ее первым увидел!
— В смысле? — не сразу понимаю, к чему он клонит.
— Блондинка в лимонном платье — моя. Я был первым, ясно?