Моя женщина
Шрифт:
– Нас точно никто не увидит?
Вера запрокинула голову, всматриваясь в пролет между перилами – темно, хоть глаз коли. До самого чердака ни одной зажженой лампочки.
– Конечно, ты во мне сомневаешься?
– Нет, но… – видимо, рот ей заткнули поцелуем, потому что несколько минут Вера не слышала ничего, кроме возни, приправленной солидной порцией
– Вот ты моя умница!
Коротко звякнула молния. На этот раз девушка замолчала надолго. Вера прекрасно знала, что сейчас проиходит у нее над головой. Оставалось только решить, что делать самой. Подняться домой, прервав прелюдию или дождаться финала и выйти на поклон?
Может быть Коля сыграл на нервах, а может быть что другое, но Вера решила не разыгрывать комедию и пошла на приступ.
Поднявшись на площадку восьмого, она полезла в карман за ключами. В паре шагов от нее, на следующем лестничном пролете, творились садом и гамора, но Вера дала себе слово, что не обернется ни при каких обстоятельствах. Нащупывав в темноте замочную скважину, она вставила ключ и тут же услышала:
– Какая восхитительная задница, черт меня дери!
Задохнувшись от возмущения, Вера обернулась.
На площадке было темно. Уличный фонарь рассеивал легкий желтый свет на пролет этажом ниже, так что наверху Вера различала лишь силуэты.
Девушка стояла на коленях. Сладко причмокивая, она сдабривала каждое движение головой гортанными стонами. Девица так увлеклась, что не заметила Вериного появления.
Парень курил, запрокинув голову. Вера не видела его лица, но в свете уголька горящей сигареты различала блестящий на мизинце перстень. Пряжка ремня методично билась о железные прутья перил.
Вторая рука лежала на голове девушки, он подгонял ее и, в чем Вера не сомневалась, делал это грубо, ведомый лишь собственным удовольствием.
Оба были поглощены процессом и, кажется, не замечали ничего кругом. Вера покраснела. Было в этом что-то первобытное, яростное и не имеющее
Конечно, в темноте он не мог ее видеть и наглый окрик не имел к Вере никакого отношения. Молодой оттопыренный зад девицы Вера различала прекрасно даже в темноте.
– О, да… – парень выдохнул, громко, с натужной хрипотцой и, бросив окурок в сторону, оперся свободной рукой о стену.
– Теперь моя очередь, – игриво проворковала девушка, поднимаясь на ноги. Он хмыкнул и, притянув ее за подбородок, поцеловал.
Веру передернуло и в этот момент все понеслось в тар-тарары.
– Для окурков, как и для прочего мусора, – она сделала особое ударение на последней фразе. – Есть отдельное место – мусорное ведро. Это на будущее.
Не без удовольствия Вера отметила, как девчонка вздрогнула от звука ее голоса.
– А ты, ударница орального труда, запомни. Один раз дала себя на колени в грязь поставить, всегда будешь в грязи стоять…
– Чего? – когда первый испуг прошел, маленькая шлюшка перешла в нападение, но Вера уже проворачивала ключ в двери.
– Он для тебя денег на нормальную постель пожалел, а ты ему и первое, и второе, и компот…
Закончить мысль Вере не дал глубокий мужской хохот. Положив свободную руку на плечо девушки и даже не потрудившись застегнуть штаны, он смеялся, сильно и громко. Девица толкнула его в бок и тяжелая пряжка зазвенела по прутьям перил.
– Ты, че, совсем уже! Она меня…
– Да забей. Со старушки станется, – он, наконец-то, вспомнил про штаны и, не переставая смеяться, застегнул молнию и ремень.
– Ха, жаба старая, завидуй молча! Твоя дырень никому и даром…
Но Вера захлопнула железную дверь квартиры раньше, чем до нее добралась лавина гнусных оскорблений. И, несмотря на физическое удовлетворение от сказанного, руки дрожали, а в глазах почему-то стояли слезы.
Конец ознакомительного фрагмента.