Моя жизнь в футболе
Шрифт:
В конце лета 1943 года Борис Андреевич Аркадьев стал собирать динамовцев для участия в первенстве Москвы, которое решено было возобновить. В разных частях служили Василий Карцев, Всеволод Блинков, Алексей Хомич. В штабе партизан Белоруссии, у Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко, служили минские динамовцы Леонид Соловьев и Александр Малявкин, которые несколько позже перешли в московскую команду одноклубников. В городе Молотове (ныне Пермь) жили с первых месяцев войны эвакуированные Михаил Якушин, Алексей Лапшин, Евгений Елисеев, Сергей Ильин… Еще шли жестокие бои на фронтах от Баренцева до Черного моря, но люди истосковались по нормальным проявлениям жизни; радовались нехитрым, но таким веселым и
Конечно, каждый из нас в немалой степени утратил чувство мяча, да и физические кондиции были снижены. Но все мы быстро восстанавливались, а тренировались жадно, словно стараясь надышаться. В нашем распоряжении было футбольное поле водного стадиона в Химках, а также поле на малом стадионе «Динамо» (главная арена Центрального стадиона «Динамо» в те дни была замаскирована от вражеских самолетов: на поле ставили декорацию, имитировавшую лес, трибуны накрывали маскировочными сетками).
В сущности, лишь в 1944 году собрался тот динамовский боевой состав, который сумел выиграть чемпионат СССР в год Победы. А в чемпионатах Москвы у нас особых достижений не получилось. В 1943 и 1944 годах нас обгоняли «Спартак», «Торпедо» и другие клубы.
Перешел в ЦДКА Б. А. Аркадьев, прекратили выступления А. Лапшин, М. Якушин, Е. Фокин, А. Чернышев. Осенью 1944 года старшим тренером московского «Динамо» стал М. И. Якушин.
В сезоне 1945 года в «Динамо» стихийно возникла и была творчески осмыслена и закреплена Якушиным схема расстановки игроков, которая фактически опередила бразильскую систему 1958 года на целых тринадцать лет! Это была система 4+ 2+ 4. Если судить по программкам матчей, состав наш по-прежнему строился по системе «дубль-ве». В воротах — Алексей Хомич, в обороне — Всеволод Радикорский, Михаил Семичастный и Иван Станкевич, в полузащите — Всеволод Блинков и Леонид Соловьев, в нападении — Василий Трофимов, Василий Карцев, Константин Бесков, Александр Малявкин (или Николай Дементьев) и Сергей Соловьев. Но Леонид Соловьев, специализировавшийся как центральный защитник в минском «Динамо», часто и у нас отходил ближе к своим воротам, фактически становясь вторым центральным защитником. Между прочим, именно Леонид Соловьев с его оборонительным опытом умел нейтрализовать неудержимого армейца Всеволода Боброва. Он больше подходил для этого, чем Блинков, который при расстановке сил по системе «дубль-ве» должен был держать Боброва, но не имел таких навыков игры в защите, которыми располагал Леонид Соловьев. Мы с Карцевым еще до войны играли центральными нападающими: он — в «Локомотиве», я — в «Металлурге». Карцев невольно тяготел к центру атаки, мне приходилось из-за этого смещаться немного влево, и у нас сам собой складывался сдвоенный центр. А в полузащиту после срыва нашей атаки отходил Малявкин (или Дементьев).
И получалась система 4+2+4, прогрессивность которой по сравнению с «дубль-ве» подтверждалась нашим стремительным лидерством в чемпионате страны, обилием мячей в ворота соперников, прочной и надежной игрой в обороне.
По всем игровым параметрам мы в целом были равны с командой ЦДКА. Справедливости ради могу признать, что, например, в атлетизме армейцы нас даже превосходили. Зато в технике владения мячом, в исполнении приемов и ударов, в сыгранности мы армейским футболистам не уступали.
Сезон 1945 года — бурный, целеустремленный, счастливый! Первый год наступившего мира, год светлых надежд! На стадионе не бывало свободных мест… Сегодня, разглядывая фотографии далекого сорок пятого, я четко вижу отличие
Подобно А. А. Игнатьеву, автору книги «Пятьдесят лет в строю», я мысленно делю пополам вертикальной чертой чистый лист бумаги и пишу вверху слева «За», справа — «Против».
Что занес бы я в графу «Против», то бишь в пользу современных чемпионатов? Возросшие скорости общих действий команд. Универсализм игроков. Гибкость и разнообразие тактических систем. Нивелирование владения техникой (хотя то, что умел, допустим, Григорий Федотов, сегодня способен выполнить даже не каждый игрок сборной СССР). Элегантная экипировка нынешних футболистов: все эти «Адидасы» и «Пумы» ни в какой мере не сравнить с длиннющими трусами, которые с сегодняшних позиций глядятся, как юбки, а на нас в сороковые годы были в порядке вещей.
Гонорары сейчас у футболистов куда весомее наших давних. Квартиры попросторнее, машина почти у каждого. Теперь футболист может на несколько лет уехать за рубеж — выступать за «Тулузу» или «Севилью», «Ювентус» или «Шальке-04», а мы в сороковые — пятидесятые годы о таком и не помышляли (хотя во время английского турне «Динамо» в 1945 году предложения делались ошеломительные — по части суммы прописью). Сейчас футболисты ездят всюду, от Австралии до Канады, от Сингапура до Буэнос-Айреса, а в довоенные и первые послевоенные годы «прорывы» некоторых клубов за рубеж считались экстраординарным событием.
Но в графе «За» — в пользу наших давних турниров — я прежде всего пишу: «Зрители». Переполненные трибуны! «Но упрямо едет прямо на «Динамо» вся Москва, позабыв о дожде…» «Нет ли лишнего билетика?» — сакраментальный вопрос, раздававшийся тысячекратно в былые времена под стенами стадионов Москвы, Ленинграда, Киева, Тбилиси, любого футбольного города страны. Право, для моего слуха нелепо звучит: «На матче сегодня присутствует 20 352 зрителя». Это на каком матче — московских спартаковцев и динамовцев? Невероятно! Подобное было бы невозможно в сороковые и пятидесятые годы. Если стадион вмещал, допустим, 56 тысяч зрителей, то на матче присутствовало обычно больше.
И еще немаловажное «За» — энтузиазм футболистов времен моей молодости. Профессиональное отношение к своему делу, преданность ему и своему клубу. Я видел всякое: и современного юношу, расслабленно шагающего по футбольному полю на тренировке, лениво отбрасывающего мяч партнеру, как бы отбывая трудовую повинность; или другого юношу, только что приглашенного в команду, право выступать за которую ему предлагается авансом, в расчете на будущий рост, но он уже рассчитывает на квартиру в центре столицы и на автомашину вне очереди… Когда я работал старшим (или главным) тренером, приходилось решать и жилищные, квартирные вопросы — но лишь в том случае, если футболист утверждал себя в основном составе. Исключения делались только тогда, когда всем становилось ясно, что данный игрок команде необходим. Ну а для нас (не сочтите нескромным), признанных «звезд» московского «Динамо» 1945 года, получить отдельную квартиру было делом отнюдь не легким.
Слыву тираном и диктатором, приверженцем авторитарных методов руководства, как пишут в прессе некоторые давно выступающие со статьями о футболе авторы. Но при этом вспоминаю Бориса Андреевича Аркадьева, взывавшего к совести и сознанию игрока: «Друг мой, поразмыслите! Вы выпиваете и от этого играете все хуже и хуже! Образно говоря, вы сидите на суку и сами его перепиливаете!» Помню, в очередной раз «сук обломился», выпивавшего футболиста отчислили из «Металлурга»; на прощание он пришел и сказал Аркадьеву; «Вы были правы, Борис Андреевич! Веточка, на которой я кувыркался с пилой в руках, сломалась ко всем чертям!..»