Моя жизнь. Южный полюс

Амундсен Руаль Энгельберт Гравнинг

При остановленном дизеле мы убедились, что достаточно поработать десять минут ручной помпой каждое утро. Вот и вся «течь». Словом, в корпусе «Фрама» никаких изъянов не было. Иное дело такелаж, тут было что покритиковать. Его недостатки всецело объясняются проклятой необходимостью считаться с финансами. На фокмачте должно было быть четыре прямых паруса, а у нас было всего два. На бушприте было два кливера, а нужно было ставить три, да денег не хватило. В полосе пассатов мы пробовали для компенсации ставить лисель рядом с фоком, а выше марсареи – трюмсель. Не могу сказать, чтобы эти импровизированные паруса украшали судно, но они прибавляли нам скорости, а это гораздо важнее.

В эти сентябрьские дни мы продвигались на юг довольно быстро. К середине месяца мы уже

далеко зашли в тропический пояс. Особой жары мы не чувствовали; вообще, на ходу в открытом море жара не очень дает себя знать. В штиль на парусном судне, когда солнце в зените, основательно припекает, но ведь у нас работала машина, так что воздух не застаивался. Во всяком случае на палубе. Хуже обстояло дело в каютах под палубой, где порой становилось «чертовски тепло», как любил выражаться Бек. У наших отличных в целом кают был один порок – полное отсутствие иллюминаторов, никак нельзя проветрить. Но большинство из нас считало, что с этим вполне можно мириться. Из двух кают-компаний носовая, безусловно, была предпочтительной в жару; в холодных зонах, вероятно, было бы наоборот. На носу ведущий под баком к трюму коридор позволял проветривать помещения; на корме это было сложнее, да тут еще сказывалась близость машины. Жарче всего приходилось, конечно, механикам, но неистощимый на выдумку Сюндбек изобрел способ улучшить вентиляцию, так что даже и в машинном отделении была относительно сносная атмосфера.

Часто спрашивают, что все-таки лучше: сильная жара или сильный мороз. На этот вопрос нелегко дать однозначный ответ. И то и другое неприятно, а что неприятнее – в конечном счете дело вкуса. На корабле, наверно, большинство предпочтет жару, даже самую сильную. Пусть днем тяжело, зато как чудесно ночью. А после сырого холодного дня еще более холодная ночь – плохая компенсация. Для людей, которым надо часто ложиться и вставать, раздеваться и одеваться, теплый климат обладает несомненным преимуществом: проще одежда. Долго ли собраться, когда тебе почти ничего не нужно надевать.

Если бы наши собаки могли высказать свое отношение к тропикам, они, вероятно, в один голос ответили бы: «Спасибо, нельзя ли вернуться в более прохладные места?» Их одеяние никак не было рассчитано на плюс тридцать в тени, и ведь не переоденешься. Впрочем, неверно думают многие, будто собакам непременно подавай трескучий мороз, наоборот, они предпочитают тепло и уют. В тропиках, естественно, было чересчур тепло, но они от жары не страдали. Мы натянули над палубой тент от носа до кормы, так что все собаки лежали в тени. А пока они не подвергались прямому облучению солнцем, можно было не опасаться скверных последствий. Насколько хорошо они переносили жару, лучше всего видно по тому, что ни одна собака не хворала от перегрева. За весь переход от болезни подохли две собаки, причем в одном случае это была сука, которая произвела на свет восемь щенков, – после такого в любых условиях трудно выжить. Что до второго случая, то тут нам не удалось выяснить причину смерти. Но это не была заразная болезнь. Больше всего мы боялись какой-нибудь эпидемии, однако благодаря тщательности, с какой отбирались собаки, у нас не было и признака чего-нибудь подобного.

Вблизи экватора, там, где проходит рубеж между областями северо-восточного и юго-восточного пассатов, есть так называемый штилевой пояс. Его местоположение и пределы несколько изменяются с временем года. Если повезет, можно угадать так, что один пассат непосредственно переходит в другой, но обычно в этой области движение парусных судов сильно тормозится. Либо сплошные штили, либо переменный, неровный ветер. Мы попали туда в неблагоприятное время года и потеряли северо-восточный пассат уже на десятом градусе северной широты. В штиль мы с помощью мотора довольно скоро прошли бы эту полосу, но штиля почти не было, чаще дул упорный южный ветер, и последние северные параллели тянулись для нас очень уж долго.

Мало этой заминки, так нас еще подстерегала неприятность более серьезная. К нашему удивлению, мы никак не могли дождаться хорошего дождя. В этих широтах обычно идут сильнейшие ливни, позволяющие

быстро набрать целые бочки воды. Мы рассчитывали таким способом пополнить свои запасы, ведь нам приходилось очень бережно расходовать пресную воду, чтобы не остаться без нее. Увы, наши надежды практически не оправдались. Немного воды мы, правда, собрали, однако это нас никак не выручило, пришлось и впредь соблюдать строгую экономию. Собаки получали еще дневную норму, но она отмерялась с аптекарской точностью. Свое собственное потребление мы ограничили самым необходимым. Супы вычеркнули из меню, на них уходило слишком много драгоценной влаги. Умываться пресной водой было запрещено. Не подумайте только, что мы вовсе перестали умываться. Ведь мы везли с собой много мыла, которое пенилось в морской воде не хуже, чем в пресной, так что можно было содержать в чистоте и себя, и одежду. Впрочем, наше беспокойство насчет воды длилось недолго. Запас, хранившийся в шлюпке на палубе, оказался на диво большим, он вдвое превзошел наши расчеты, так что в общем положение было спасено. На крайний случай мы могли еще зайти на какой-нибудь из многочисленных архипелагов на нашем пути.

Вот уже полтора месяца наши собаки сидели на привязи на том самом месте, которое им отвели сразу по прибытии на судно. За это время большинство из них стали такими ручными и послушными, что вроде бы пришла пора отпустить их. Это будет для них желанным развлечением, но главное, они разомнутся наконец. Да мы и сами предвкушали для себя немалое удовольствие – вот будет суматоха, когда спустят всю свору! Но прежде чем дать собакам свободу, надо было их, как говорится, обезоружить, а то ведь затеют потасовку, без жертв не обойдется; этого мы не могли допустить. Крепкие намордники обезвредили грозные клыки. После этого мы отпустили собак и стали ждать, что теперь будет. Поначалу ничего не произошло, можно было подумать, что собаки и не помышляют о том, чтобы покинуть то место, где они так долго просидели. Наконец одной из них пришла в голову светлая мысль прогуляться по палубе.

Неосмотрительное решение: ходить здесь было совсем не безопасно. Непривычное зрелище прогуливающейся собаки сразу подхлестнуло других, и около дюжины псов бросились на неосторожную. То-то будет наслаждение вонзить клыки в грешницу… Не тут-то было. Проклятый ремень, стягивающий челюсти, не давал как следует укусить, в лучшем случае можно было вырвать несколько жалких клочков шерсти. Первая стычка послужила сигналом к поголовной потасовке. Часа два на палубе творилось что-то несусветное. Шерсть так и летела, но шкуры не пострадали. В этот день намордники спасли не одну жизнь.

Драка – главное развлечение эскимосских собак, они предаются этому спорту с подлинной страстью. И пусть бы развлекались, не будь у них странной привычки дружно набрасываться на одну собаку, которую они избирают в качестве жертвы. Все спешат добраться до нее, и если не вмешаться, они не успокоятся, пока не прикончат беднягу. Так можно в два счета потерять ценное животное.

Естественно, мы с первой же минуты постарались умерить воинственный пыл собак, и они очень скоро уразумели, что драки нам не по вкусу. Однако речь шла о врожденной особенности гренландских собак, которую нельзя полностью искоренить. Никогда нельзя было быть до конца уверенным, что природа не возьмет верх.

После того как собаки были спущены с привязи, мы уже до конца плавания не ограничивали их свободу, привязывали только на время еды. Просто удивительно, как ловко они умели прятаться в разные укромные уголки; бывало, встанешь утром – почти ни одной собаки не видно. И конечно, они забирались туда, куда бы им вовсе не следовало забираться. Многие из них не раз падали через открытый люк в носовой трюм; высота 8 метров, а им хоть бы что. Одна собака ухитрилась даже проникнуть в машинное отделение. И устроилась там между шатунами. Хорошо еще, что во время ее визита не пустили машину.