Моя жизнь
Шрифт:
Однажды Какот явился ко мне и попросил дать ему на короткое время отпуск. Когда я спросил его о причинах, он объяснил, что хочет отправиться на север к родственному племени, обитавшему в нескольких днях пути, чтобы повидать свою маленькую дочку, прежде чем отправится в такое далекое плавание. Жена у него умерла, а дочка жила у какого-то родственника, который обещал воспитать ее как свою. Какот получил известие, что это племя сейчас голодает, и он боялся за своего ребенка.
Я охотно поверил его словам, так как в том году зверья у берегов водилось очень мало и только наше присутствие у мыса Сердце-Камень спасло туземцев от голода, потому что мы делились с ними нашим продовольствием и пополняли их скудные запасы.
Поэтому я немедленно дал Какоту согласие на его поездку,
— Где же ребенок? — спросил я его.
Он указал мне на палубу, где лежал сверток оленьих шкур.
— Принеси сюда, — сказал я.
Какот взял сверток и вручил его мне. Я отнес его в кают-компанию под свет лампы и позвал моих спутников. Развернув шкуры, мы увидели печальное зрелище: маленькую пятилетнюю эскимосскую девочку, совершенно голую и превратившуюся от голода в скелет. Она была вся в язвах, а волосы сбились в войлок и кишели паразитами.
Первым нашим делом было выкупать ее и остричь ей волосы. Здесь следует упомянуть, что ни один туземец никогда не купается от колыбели до могилы. Поэтому дочка Какота оказалась в числе чрезвычайно редких туземцев, которым довелось выкупаться. Затем мы смазали ее болячки смесью дегтя со спиртом, смастерили ей приличный наряд и принялись ее откармливать. Через несколько недель это был уже другой ребенок. Болячки зажили, тело приняло нормальный вид, и она превратилась в прелестное создание. Я уговорил Какота взять ее с собою в Сиатл.
По дороге мы остановились в Беринговом проливе у Восточного мыса [ 39 ] и там посетили одного австралийского промышленника по имени Карпендаль. То был типичный голубоглазый австралиец, женившийся на туземке и имевший от нее много детей. Между ними была девятилетняя девочка. Я сказал ему, что охотно взял бы эту девочку в качестве подруги для дочки Какота и поместил бы обеих в норвежскую школу. Это дало бы им возможность путешествовать по белому свету и получить образование в школе, а также имело бы величайший научный интерес, так как позволило бы изучить их природные свойства и умственные способности. Карпендаль согласился, и когда в 1922 году я вернулся в Норвегию, то привез с собой двух девочек: одну пяти, другую девяти лет. Я поместил их в школу, где они учились два года. Когда я приехал за ними, чтобы доставить их обратно к родным, учителя подтвердили мне, что девочки были самыми способными ученицами в классе.
Note39
Восточный мыс — восточная оконечность Азии, с 1898 г . называется мысом Дежнева в честь якутского казака Семена Дежнева, который вместе с Федотом Алексеевым и Герасимом Анкудиновым в 1648 г ., выйдя из реки Колымы, на небольших судах прошел в Берингов пролив и тем самым впервые обогнул этот мыс. (Прим. ред.)
По внешности обе девочки представляли собою полный контраст. Дочка Какота при черных волосах и глазах имела совершенно белую кожу. Дочка Карпендаля имела, наоборот, очень темную смуглую кожу, несмотря на то что была полукровка. Разумеется, обе девочки повсюду обращали на себя внимание, не только в Осло, но и при первом их соприкосновении с цивилизацией, а также во время путешествия по Соединенным Штатам и через Атлантический океан.
ГЛАВА 6.
ФИНАНСОВЫЕ ЗАТРУДНЕНИЯ
Пока «Мод» в Сиатле ремонтировалась и принимала на борт новые запасы продовольствия, я вернулся на родину, чтобы раздобыть денег. Это было в январе 1922 года. С глубокой благодарностью я услышал, что стортинг [ 40 ] ассигновал 500.000 крон на продолжение экспедиции «Мод». Дар этот был для меня тем приятнее, что был пожалован
Note40
Стортинг — норвежский парламент. (Прим. ред.)
Между тем я всецело был во власти новой идеи относительно разрешения арктической проблемы с помощью метода, который, я знал наверно, должен был произвести полный переворот в области полярных исследований. Читатель, быть может, не забыл, что уже 12 лет тому назад я приглашал летчика для участия в моей экспедиции. Читатель вспомнит также, что пять лет спустя я приобрел аэроплан Фармана для применения его в Арктике, но принес его в дар норвежскому правительству, когда разразилась мировая война. Теперь же, в 1922 году, я более чем когда-либо был убежден, что настало время применить этот новый метод в полярных льдах.
В одной из предыдущих глав я указывал на переворот, произведенный в области полярного исследования методом Нансена, а также объяснил, что применение легких саней, запряженных собаками, открыло последующим исследователям тайну успеха быстрых продвижений к полюсу. Моя идея ввести воздухоплавательную технику в полярное исследование означала, по моему мнению, не меньший переворот в этой области. В одной из следующих глав я остановлюсь подробнее на этом предмете. В настоящий же момент я только коснусь вкратце этого вопроса.
Когда я в 1922 году собирался вернуться обратно в Сиатл, где ожидала меня «Мод», я решил взять с собою самолет для применения его во льдах Арктики. Во время моего пребывания в Осло я услыхал о новом типе аппарата Юнкерса [ 41 ], только что побившего мировой рекорд на длительность полета, продержавшись в воздухе без посадки в течение 27 часов. В этом достижении я увидел возможность осуществить свою честолюбивую мечту, прочно укоренившуюся во мне, а именно — совершить перелет с материка на материк через Северный Ледовитый океан. Я решил попытаться перелететь с мыса Барроу на северном побережье Аляски прямо на Свальбард. Северный полюс меня больше не интересовал, так как блестящий подвиг Пири в 1909 году уничтожил значение этой цели для всех последующих исследователей.
Note41
Юнкерс (Junkers) Гуго (1859—1935) — немецкий авиаконструктор и промышленник. Создал ряд самолетов, в том числе первый цельнометаллический Ю-1 ( 1915 г .), транспортный Ю-52, авиационные двигатели. Основал несколько фирм, в том числе самолетостроительную фирму «Юнкерс» (1919—1945 гг.). (Прим. выполнившего форматирование.)
Перелет же через Северный Ледовитый океан являлся, напротив, совершенно новым предприятием. Он представлял также и величайший научный интерес. Самой пространной, до сих пор не исследованной областью земного шара (земли или воды) был район Северного Ледовитого океана, простиравшийся между северным побережьем Аляски через Северный полюс и до Северной Европы. Научное значение его исследования следующее: полюсы «делают климат» умеренных поясов. Воздушные течения, обтекающие земные полюсы, влияют на ежедневную температуру Нью-Йорка или Парижа гораздо сильнее, нежели что-либо другое, за исключением солнца. Вследствие этого знание географических и метеорологических условий в районе полюсов имеет огромное значение для науки. Поэтому мой интерес к трансполярному перелету являлся не только одной жаждой приключений, но имел также научно-географические основы.