Моя жизнь
Шрифт:
этих шести братьев был Карамчанд Ганди, или Каба Ганди, как его называли, шестым - Тулсидас Ганди. Оба брата, один за другим, занимали пост
премьер-министра Порбандара. Каба Ганди - мой отец. Он был членом
раджастханского суда. Сейчас этот суд больше не существует, но тогда это был
весьма влиятельный орган, разрешавший споры между главами и членами кланов.
Каба Ганди был некоторое время премьер-министром в Раджкоте, а затем в
Ванканере. До самой смерти
Каба Ганди был женат четыре раза. Первые три жены умерли. От первого и
второго браков у него остались две дочери. Четвертая жена Путлибай родила
ему дочь и трех сыновей. Я был самым младшим.
Отец был предан своему роду, правдив, мужествен и великодушен, но
вспыльчив. В известной мере он не мог жить без чувственных наслаждений. В
четвертый раз он женился, когда ему было уже за сорок. Он был неподкупен и
за свою справедливость пользовался уважением и в семье, и среди чужих.
Хорошо известна была его лояльность по отношению к государству Раджкот.
Однажды помощник политического агента выразился оскорбительно о раджкотском
такор-сахибе, у которого отец состоял на службе. На оскорбление отец ответил
оскорблением. Агент рассердился и потребовал у Каба Ганди извинения. Отец
извиняться не стал и был посажен под арест. Однако, увидев, что Каба Ганди
непреклонен, агент через несколько часов велел выпустить его.
Отец никогда не стремился к богатству и оставил нам совсем небольшое
состояние.
Он не получил никакого образования, а лишь приобрел большой практический
опыт; в лучшем случае он доучился до пятого класса гуджаратской школы. Об
истории и географии отец не имел никакого понятия. Но богатый жизненный опыт
помогал ему решать самые сложные вопросы и управлять сотнями людей. Он был
малообразован и в религиозном отношении, но у него была та религиозная
культура, которая свойственна многим индусам благодаря частому посещению
храмов и слушанию религиозных проповедей. На склоне лет он по настоянию
ученого брахмана, друга семьи, начал читать "Бхагаватгиту" и во время
молитвы ежедневно вслух повторял из нее несколько стихов.
О матери я сохранил воспоминание как о святой женщине. Она была глубоко
религиозна и не могла даже подумать о еде, не совершив молитвы. Она считала
своим долгом ежедневно посещать хавели - храм вишнуитов. Если мне не
изменяет память, мать ни разу не пропустила чатурмаса. Она накладывала на
себя строжайшие обеты и неукоснительно их выполняла. Помнится, однажды во
время чандраяны она заболела, но даже болезнь не помешала
Для нее ничего не стоило поститься два-три дня подряд. У нее даже вошло в
привычку во время чатурмаса принимать пищу только раз в день. Не
довольствуясь этим, во время одного из чатурмасов она постилась через день.
В другой раз во время чатурмаса она дала обет не есть, пока не увидит
солнца. В такие дни мы, дети, не спускали глаз с неба, чтобы поскорее
сообщить матери о появлении солнца. Всем известно, что в сезон дождей солнце
очень часто совсем не показывается. Помню, как бывало мы мчались сломя
голову, чтобы сообщить матери о его внезапном появлении. Она прибегала, чтобы самой взглянуть на небо, но солнце уже успевало скрыться, и мать снова
лишалась возможности поесть. "Ничего, - бодро говорила она, - бог не
пожелал, чтобы я сегодня ела". И возвращалась к своим обязанностям.
Мать была весьма здравомыслящим человеком, она была прекрасно осведомлена
о государственных делах, и придворные дамы с уважением отзывались о ее уме.
Пользуясь привилегией детского возраста, я часто сопровождал мать во дворец, и до сих пор помню ее оживленные беседы с вдовой - матерью такор-сахиба.
Я родился в Порбандаре, или Судамапури, 2 октября 1869 года. Там же провел
детство. Помню, как впервые пошел в школу. В школе мне не без труда далась
таблица умножения. Тот факт, что из всех воспоминаний в памяти сохранилось
лишь воспоминание о том, как я вместе с другими детьми научился давать
всевозможные клички нашему учителю, говорит о том, что ум мой тогда был
неразвит, а память слаба.
II. ДЕТСТВО
Мне было около семи лет, когда отец переехал из Порбандара в Раджкот, где
был назначен членом раджастханского суда. Я поступил в начальную школу.
Хорошо помню эти дни и даже имена и привычки учителей, обучавших меня. Но
мне почти нечего сказать о своих занятиях там, как и о занятиях в
Порбандаре. Вероятно, я был весьма посредственным учеником. Из этой школы я
перешел в пригородную, а затем - в среднюю. Мне шел тогда двенадцатый год.
Не помню, чтобы я хоть раз солгал учителям или школьным товарищам. Я был
очень робок и избегал общества детей. Единственными друзьями были у меня
книги и уроки. Прибегать в школу точно к началу занятий и убегать домой
тотчас по окончании их вошло у меня в привычку. Я в буквальном смысле слова
убегал домой, так как терпеть не мог с кем-нибудь разговаривать. Я боялся, как бы надо мной не стали подтрунивать.