Мойте руки перед бедой
Шрифт:
Психические больные растерялись и оробели. Однако это не распространялось на Семёна Семёновича. Он так живо и доходчиво растолковал незнакомцу несколько вариантов путей движения к цели, что теперь уже мужчина растерялся и оторопел. Тогда Свистунов кашлянул и проговорил:
– Милостивый государь, наиболее простой и понятный путь лежит через главный вход больницы. Для этого вам необходимо сейчас покинуть помещение вот через эти двери, – Семён указал на замызганный хозяйственный выход пищеблока. – Затем двигайтесь вдоль кирпичной стены и через некоторое время вы увидите центральное парадное.
– Премного
– Ну что встали, дураки? – прикрикнул на приятелей Свистунов и те, по-прежнему демонстрируя маски «Кодзару», гуськом послушно двинулись за ним. Через несколько минут они вошли в столовую, а в это же время в главном корпусе на третьем этаже незнакомец в сопровождении двух чиновников вошёл в кабинет одного из самых влиятельных лиц НИИ психического здоровья.
3
Февраль 1915 года, Германия
Кабинет статс-секретаря Министерства иностранных дел Германии был образцом немецкой педантичности и рационализма. Красивая и даже изысканная мебель была расставлена таким образом, что удобство её становилось максимальным, но при этом пропадала вся привлекательность обстановки. Резные шкафы терялись в затемненных углах помещения; стулья, составленные один к одному, прятались под длинным столом; тяжелые венские шторы были всегда приспущены. Жёсткое кожаное кресло хозяина кабинета не прибавляло уюта и едва виднелось из – за широкие столешницы тяжеловесного с пузатыми короткими ножками канцелярского стола.
Фон Ягов занял своё место в кресле и возбуждённо побарабанил пальцами по раскрытой тетради, но это не было волнением, вызванным ожиданием предстоящей встречи. Лёгкая нервозность являлась отличительной чертой характера главы МИДа Германии, что, впрочем, не сказалось на его дипломатической карьере.
Дверь отворилась, и референт доложил о прибытии делегации. «Благоволите пригласить», – отозвался фон Ягов и достал из инкрустированной перламутром шкатулки сигару. Статс-секретарь приподнялся, приветствуя вошедших, и, указав зажатой между двумя пальцами сигарой на ближние стулья, произнес: «Присаживайтесь», – и опять упал в кресло.
С двумя посетителями статс-секретарь был знаком. Представитель разведки Министерства обороны полковник Рицлер и раньше частенько посещал этот кабинет, а Макс Циммер являлся уполномоченным германского и австрийского посольств по делам антироссийских националистических движений, которые финансировались Германией и Австро-Венгрией. Грузный незнакомец, как догадался фон Ягов, и был господином Гельфандом, которого не так давно просил принять посол в Турции Курт фон Вагенхейм.
Историческая справка
Парвус (настоящее имя и фамилия Александр Львович Гельфанд,1869–1924) еврей белорусского происхождения, участник российского и германского социал-демократического движения. С 1903 меньшевик. Участвовал в Революции 1905-07; сослан в Туруханск; бежал в Германию. Вместе с Л. Д. Троцким разрабатывал
В январе Вагенхейм имел беседу с Гельфандом и, как следует из депеши немецкого посла, социалист – негоциант заверял его в полном совпадении интересов Германии и русских революционеров. Фон Ягов понимал, что речь будет идти именно об этом, но и не только.
Визитёры давно заняли свои места и приготовились к разговору, но статс-секретарь молчал и продолжал крутить в руках сигару. Возникла пауза, которую, поднаторевший в дипломатических встречах, фон Ягов умышленно затянул. Это должно было вызвать некоторую неловкость у гостей, и подчеркнуть превосходство хозяина кабинета. Однако слишком долгое молчание грозило превратить неловкость гостей в раздражение, а это уже могло помешать плодотворной беседе, поэтому фон Ягов отложил сигару в сторону, двумя пальцами разгладил усики и промолвил, обращаясь к полковнику Рицлеру:
– Слушаю вас.
– Позвольте представить русского социалиста и бизнесмена господина Парвуса, – пророкотал полковник. Фон Ягов с удивлением приподнял брови и перевёл вопросительный взгляд на Гельфанда. Статс-секретарь лукавил – он прекрасно знал прозвище белорусского еврея, но посчитал, что пояснение, всегда похожее на оправдание, окажется весьма кстати. Однако в разговор с некоторым подобострастием вмешался Циммер:
– Так ещё зовут господина Гельфанда, – пояснил он. Фон Ягов недовольно поморщился, но тут же надел маску любезности и вежливо уточнил:
– Так, статья господина Троцкого «Некролог живому другу – о вас?»
– Обо мне, – довольно отозвался Гельфанд, посчитав подобную осведомленность высокопоставленного немецкого чиновника за комплимент. Его огромные на выкате чёрные глаза заблестели от удовольствия. Чтобы скрыть самодовольную улыбку, мужчина напрягся так, что расстегнулась одна из пуговиц на жилетке, не выдержав напора большого живота.
– Так что, господин… э-э-э… Парвус, имеете сообщить? – сделавшись подчёркнуто официальным, спросил статс-секретарь МИДа. Гельфанд был далеко не глупым человеком, поэтому постарался произвести на высокопоставленного собеседника максимально благоприятного впечатление. Он откашлялся и твёрдо произнес:
– Постараюсь быть краток, – Гельфанд кинул быстрый взгляд на Ягова, чтобы оценить его первую реакцию, но статс-секретарь оставался невозмутимым. Нисколько не смутившись, Парвус продолжил:
– Не вижу смысла останавливаться подробно на общественно-политическом моменте в моей стране. Полагаю, вы это знаете лучше меня, – Гельфанд многозначительно покосился на представителя разведки полковника Рицлера: – Уже сейчас в России есть силы, цели которых совпадают с интересами Германии, а именно: свержение Николая II, Падение самодержавия необходимо как самой российской империи, так и прогрессивным силам в Европе. В этом случае мировая война будет завершена в самом благоприятном для Германии варианте.