Мозаика любви
Шрифт:
— Звони, — одобрила план Нина, — поздравь с Рождеством и попробуй выяснить, куда и с кем он уехал.
— Ты думаешь, он не один поехал? — Танин подбородок задрожал, и на ресницах повисли слезинки.
— Хватит реветь, — хлюпая носом, велела Нина и тоже расплакалась.
— Добрый день, синьор! Я принесла вам дневную порцию таблеток, — с дежурной приветливостью произнесла пожилая медсестра, выводя своего пациента из привычной дремоты.
— Таблетки? До еды или после? Я не чувствую себя достаточно здоровым,
— Вы выглядите значительно лучше, боли не беспокоят? — задала дежурный вопрос сестра.
— Меньше, — признался больной.
— Это благодаря таблеткам, не забывайте принимать, — и вышла из палаты.
«Именно благодаря таблеткам я и испытываю разные виды боли», — мысленно усмехнулся больной. Он высыпал из коробочки все таблетки на одеяло и стал их внимательно разглядывать. Половинка большой круглой, голубая блестящая, красная в капсуле, крошечная белая… Они лежали перед ним как на свалке.
Ни одна не похожа на те таблетки, что доставала Лючия из своей кожаной коробочки, те таблетки он узнал бы среди прочих легко. Его мысли привычно вернулись к недавним событиям.
«После удачного ремонта лыж отношения с Карло заметно охладели. Еще один вечер, проведенный с Алексом, сопровождался бессистемным потреблением напитков и закончился мини-дуэлью. Каждый из нас, по очереди, заказывал напитки другому в расчете, что порция будет для противника, последней. Я заказал абсент, получил в ответ перно, а потом, как показалось, даже без перерыва на сон, наступила головная боль. Обычные утренние меры: душ, аспирин, завтрак, кофе чуть притупили, но не избавили от игл в висках и тяжести в затылке. Я решил не давать себе поблажек и идти на трассу. Мысль о холодном ветре и снежной пыли из-под лыж оставляла надежду выветрить боль.
Добравшись до склона, я подошел поприветствовать Лючию, листающую журнал на крыльце траттории и, склоняясь в приветственном поклоне, не смог удержаться от гримасы боли. Она, с приятной озабоченностью, спросила о самочувствии. Не вдаваясь в подробности, я ответил, что провел вечер с Алексом.
— О, тогда я знаю ваш недуг! — засмеялась женщина и добавила: — У меня есть от него лекарство.
С этими словами она достала из сумочки свою кожаную коробочку и протянула мне:
— Мои таблетки быстро помогут вам.
Я присел за ее столик, заказал воды и вдруг смущенно замолчал. Пауза нарастала и делалась многозначительной, неловкой. Лючия глянула мне в глаза, потом откинула назад волосы, медленно, как все, что она делала, не выключая плеера, вынула кнопку наушника и вставила мне в ухо. Я почувствовал, как из согретого ею кусочка пластика в меня вливается тепло ее тела и будит желание. Меня удивило, что этим солнечным утром она слушала прелестную вечернюю мелодию Стинга «Brand new day». Музыка, струившаяся из нее в меня, тоненькая нить шнурка, все это вдруг связало нас острым чувством близости. Подошедший официант спугнул нас, как школьников, целующихся в пустом классе. Я выпил продолговатую,
— Лючия! — окликнула мою соседку с порога дама, лицо которой имело типичный для горнолыжниц цвет и блеск полированного стола.
Та поднялась к ней навстречу, и наушник вылетел из моего уха, как пробка. Женщины спустились со ступенек и подошли к пестрой группе лыжников. А я вышел на веранду, сел на свободную лавку в углу, закрыл глаза и подставил лицо солнцу. Лючия не появлялась. Я смастерил из шапки и перчаток подушку и вытянулся на лавке, как было принято в этих местах. Дремота, да, свинцовая дремота охватила меня, звуки шагов и голоса сначала стали громче, а потом стихли, и я провалился в сон.
Мне снилось, будто я плыву по залитому солнцем морю вместе с Таней, ее обнаженное тело сверкает передо мной в мерцании брызг. Правда, вода почему-то обжигает ледяными волнами. Я хочу вынырнуть, но лишь больше погружаюсь в глубину, холодную и сверкающую. Воздуха не хватает, я хочу догнать Таню, чтобы она спасла меня. Но ее нигде нет, я задыхаюсь, ужас будит меня. Надо мной стоит смеющаяся Лючия, лицо мое мокрое, а в руках у нее длинная сосулька, одна из тех, что свешиваются с карниза и блестят, как леденцы.
— Проснулись? — игриво спросила она. — Голова лучше?
Я добросовестно поводил глазами, потряс головой, потянулся и констатировал:
— Не болит. Только слабость в ногах после сна.
— Вот поэтому я на лыжи и не становлюсь, — обиженно проговорила она, продолжая, видимо, начатую дискуссию со своей спортивной подругой.
— Ну, можно же иногда и нарушать предписания врача, забыть про таблетки и покататься?
Мне показалась соблазнительной мысль скользить рядом с ней по склону, извиваясь телом в такт ее движениям.
— Увы, Карло такой педант, он так заботится о моем здоровье, что ничего не выйдет. Ты не говори ему даже об этой таблетке. Он изготовляет их для меня по рецепту в аптеке и точно знает, сколько штук в моей коробочке, — по-детски доверчиво попросила она меня.
Я, как влюбленный, обрадовался ее случайно вырвавшемуся «ты», ее доверию и тому, что у нас появились секреты.
— Я тебя не выдам, но ведь таблетку можно потерять, — заговорщицки посоветовал я.
Она засмеялась:
— А как я головную боль потеряю?
— Что же у тебя из-за меня будет болеть голова? — спросил я многозначительно и сердечно.
— Посмотрим, — кокетливо засмеялась она. И я с удивлением отметил, что такой живой и веселой я видел ее только в тот вечер, когда Алекс рассказывал свои байки. Неужели все дело в проглоченной мною таблетке? Надо проверить, но как?
Отпуск — дело хорошее, однако мозги ведь не отключишь; столкнувшись с проблемой, они начали искать необходимую комбинацию, почти помимо моей воли. А когда она родилась и обдумалась во всех деталях, отказаться было уже жалко. Так я стал хорошо разбираться в цвете и форме таблеток».