Мозаика Парсифаля
Шрифт:
– На тот случай, если вы передумаете, запомните следующее. В парке Брайан, за Публичной библиотекой есть ряд мусорных ящиков. Поставьте на любом из них красную метку, лучше всего лаком для ногтей. И с десяти вечера того же дня прогуливайтесь по Бродвею, по его восточной стороне, между Сорок второй и Пятьдесят третьей улицами. К вам подойдут и сообщат адрес для контакта. На улице, разумеется. Никаких ловушек.
– Что там происходит? Ради бога, откройте же эту проклятую дверь!
– Мне показалось, что вы предложили мне самому выбирать место встречи?
– Можно
– Чтобы подмести вокруг?
– Открой же! Сукин ты сын!
Послышался второй голос, на сей раз с начальственными интонациями:
– Успокойтесь, в чем дело?
– Дверь закрыта, я не могу попасть туда. Я слышу, как они там разговаривают.
Еще один толчок, новый скрип доски по плиткам, еще один дюйм.
– Мы принимаем меры предосторожности, как и вы, – сказал русский. – Отношения между вами и Ростовым… это отношения между вами и Москвой. Мы – не в Москве, я – не в Москве. Если со мной что-то случается в Нью-Йорке, я не зову полицию.
– Послушайте, вы, там, – загремел властный голос. – Я предупреждаю вас, шпана! Помехи нормальному функционированию международного аэропорта являются преступным действием. Это относится и к туалетам! Я вызываю службу безопасности аэропорта! – Начальственный голос обратился к несчастному, топтавшемуся у дверей: – На вашем месте я бы поискал другой мужской туалет. Эти ребятишки, которые шалят с иглой, бывают невменяемы и агрессивны.
– Я, начальник, обольюся, прежде чем добегу до другой ссальни! И они вроде бы говорят не как ребятишки. А вот и полицейский! Эй, коп!
– Он не слышит, прошел слишком быстро. Я пойду к телефону.
– Вот дерьмо!
– Пошли, – произнес Хейвелок, поднимая с пола пиджак и надевая его на себя, перемещая при этом пистолет из одной руки в другую.
– Вы оставляете мне жизнь? В сортире не будет мертвых тел?
– Я просто хочу, чтобы Ростов услышал мой ответ. О метках на мусорных ящиках можете забыть.
– Может быть, вы и мое оружие мне вернете?
– Мое великодушие не простирается столь далеко. Понимаете, ведь вы все же мой враг. Во всяком случае, оставались таковым в течение длительного времени.
– Очень трудно объяснить утрату пистолета. Вы это должны понять.
– Скажите, что вы продали его на рынке, и это ваш первый шаг по пути к капитализму. Покупай по дешевке, а лучше получи задарма и затем продай подороже. У вас прекрасный пистолет, за него много дадут!
– Прошу вас!
– Вы просто не понимаете, товарищ. Вы будете удивлены, сколько людей в Москве вас сразу зауважают! – Хейвелок положил руку на плечо русского и подтолкнул его к двери. – Выбивайте доску, – сказал он, засовывая за пояс пистолет и поднимая чемодан.
Человек с серым лицом безмолвно повиновался. Расшатав доску ботинком, он вытолкнул ее, и дверь распахнулась.
– Великий боже! – воскликнул толстяк в небесно-голубом комбинезоне грузчика. – Парочка трахающихся геев!
– Охрана сейчас прибудет! – прокричал человек в белой рубашке,
– Боюсь, что вы опоздали, мистер начальник, – откликнулся грузчик, разглядывая их во все глаза. – Вот она, ваша шпана. Два престарелых пидора, которые решили, что на стоянке автомобилей им будет слишком холодно.
– Пошли, – прошептал Хейвелок, беря русского под руку.
– Какая гнусность! Мерзость! – завопил человек в рубашке. – В вашем-то возрасте! Как вам не стыдно? Кругом одни извращенцы!
– Вы еще не изменили свое мнение относительно пистолета? – спросил русский, выходя в коридор и скривившись, когда Майкл взял его под локоть левой, поврежденной руки. – Я буду серьезно наказан. Я не пользовался им уже много лет. Он теперь у меня как бы предмет одежды, вы же понимаете.
– Извращенцы! Ваше место в тюрьме, а не в общественном туалете! Вы – угроза обществу!
– А я вам говорю – вы получите повышение, как только нужные люди узнают о том, что вы сумели заработать кучу долларов.
– Педерасты!!!
– Отпустите мою руку. Этот идиот привлекает к нам внимание.
– Но почему? Вы же такой душка.
Они достигли второго коридора, ведущего налево к центру аэровокзала. Здесь, как и раньше, туда-сюда торопились рабочие в цветных комбинезонах, руководители в белых рубашках; из дверей кабинетов выпархивали миленькие секретарши. Впереди, в главном коридоре, толпы пассажиров текли в противоположных направлениях – на вылет и для получения багажа.
Через мгновение Хейвелок и его спутник растворились в потоке прибывших пассажиров. Тут же они увидели троицу полицейских, расталкивающих публику с чемоданами и сумками. Хейвелок поменялся с русским местами. Теперь тот оказался слева. Поравнявшись с полицейскими, Майкл с силой толкнул спутника в плечо, бросив его на фигуры в мундирах.
– Нет! Кишки! – по-русски выкрикнул тот, валясь на полисмена.
– Что за черт! – рявкнул тот, потеряв равновесие, и сбил с ног двух своих коллег, один из которых, в свою очередь, уронил престарелую леди с голубоватыми крашеными волосами.
Хейвелок ускорил шаги, торопясь миновать удивленных пассажиров, толпящихся у эскалаторов, ведущих к месту выдачи багажа. Слева возвышалась сооруженная в соответствии с чьей-то безумной идеей арка в виде небесного свода, ведущая в центральный зал аэровокзала. Он направился туда; путь стал свободнее. Здание терминала с огромными, от пола до потока, окнами было залито ярким послеполуденным солнцем. Шагая к выходу, над которым значилось слово «Такси», Майкл оглядел помещение вокзала. На огромных табло мелькали белые буквы и цифры, обозначая прилеты и отправления самолетов множества авиакомпаний. Расписание жило своей жизнью. Под гигантским куполом зала располагалось множество круглых киосков, торгующих всякой всячиной. Вдоль стен – ряды телефонов-автоматов; при каждом – изрядно потрепанные толстенные телефонные справочники. Майкл направился к ближайшему и уже через полминуты нашел то, что хотел. «Хандельман, Дж.» жил в верхнем Манхэттене. Сто шестнадцатая улица, Морнингсайд-Хайтс.