Мозаика странной войны

Радутный Радий

Он похлопал по пышной груди ближайшую даму – та отнеслась к этому благо­склон­но и даже с надеждой подалась навстречу, однако Сторож этим и ограничился.

– Как тебе контингент, а?

Контингент действительно был неплохим – даже для более привередливого клиента, чем устав­ший от бессмысленной и бесконечной бойни Пилот. Женщина, которая сидела рядом со Сто­рожем, казалась робкой и наивной простушкой – пока не взглянула на гостя так откровенно оце­нивающе, что он, перевидавший и перепробовавший всякого, немного смутился. Девушка, си­дящая рядом с

ним, внешне представляла собой полную противоположность белокурой тол­стуш­ке – но время от времени словно случайно касалась обнаженной ногой ко­леней Пилота и обжигала его страстным взглядом.

– Нравятся? Которая больше?

Женщины с интересом уставились на него.

– Нет слов, чтобы описать красоту обеих, – галантно вывернулся Пилот. – Тем более, что кое-кто из нас уже… много дней не встречался ни с кем, кроме вражеских атмосферников.

Брюнетка выразительно фыркнула – “понимаю, не беспокойся, сегодня же все испра­вим”, блондинка так же выразительно встретилась с ним взглядом и облизнулась.

“Ни фига себе! – ухмыльнулся про себя Пилот. – Кажется, нравы здесь еще проще, чем на базе!”

Так и оказалось.

Перед самым рассветом, когда несколько более уставшая брюнетка обессиленно отки­ну­лась на подушку и засопела, блондинка прижалась теснее и прошептала ему на ухо что-то неж­ное и настолько знакомое, что Пилот на миг оторопел.

– Что… что ты сказала? – настороженно переспросил он.

– Ничего, – немного растерялась любовница. – Просто я когда-то называла тебя так… и те­бе нравилось. А что, сейчас…

– Нет-нет, все в порядке! – он поспешно прижал ее к себе, провел рукой по плавным изги­бам бедер. – Просто…

Он замялся.

Ну, не стесняйся! – тихонько засмеялась женщина. – Я же принадлежу тебе – какую бы фор­му ты не принял. Я все пойму и все прощу, и все равно буду любить тебя. Тебя и только те­бя. Так что ты можешь быть со мной честным и откровенным… тем более, бежать мне отсюда

не­ку­да, а если появится Враг – эта линия тихо и мирно исчезнет… вместе со всем ее со­дер­жи­мым.

– Как – “исчезнет”? – оторопел Пилот. – А…

– А я? – спокойно улыбнулась блондинка. – Я уже давно исчезла. Не беспокойся, я зна­ла, на что шла.

Она прильнула к нему еще тесней и вдруг в каком-то исступлении начала целовать – гу­бы, лицо, шею, плечи… спустилась ниже – и Пилот почувствовал, что по крайней мере еще на один раз силы у него найдутся.

Проснулась брюнетка и не замедлила присоединиться, и буйство продолжалось до тех пор, пока красные лучи рассвета не прокрались в комнату – и не покинули ее, покраснев еще боль­ше от увиденного.

– Завтракать, завтракать! – энергично растолкала их рыженькая, весьма хорошенькая де­вуш­ка, рывком раздвигая шторы и распахивая окно. – И купаться!

Море было теплым и прозрачным, Пилот снова ощутил полузабытое уже чувство под­вод­ного полета, рассекая воду мощными взмахами ласт. Рыбы были большими, разно­цвет­ны­ми и ужасно нахальными, они тыкались носами прямо в стекло маски, что-то выпрашивая; кра­бы проворно

перебегали по песчаному дну, лавируя между невысокими глиняными при­гор­ка­ми, наглые чайки садились чуть ли не на голову. Пилот поочередно катал женщин на спине, они визжали и старались прижаться к его широким плечам грудью. Потом они все вместе с удовольствием за­ни­ма­лись любовью прямо на песке, не обращая внимания на маячивший вблизи замок.

Обед был изысканным и экзотическим, рыженькая наливала вина с тонким, едва улови­мым ароматом старины, блондинка незаметно подсовывала лакомые кусочки со всего стола, а брю­нетка просто старалась оказаться поближе, и ночью все повторилось, и следующий день был таким же, и Пилот забыл, что где-то совсем недалеко по современным меркам идет жесто­кая война, и его родственники сжигают миры и сами гибнут в чудовищных кострах, по срав­не­нию с которыми Бухенвальд и Хиросима – просто игры детей в песочнице.

Неделя кончилась.

Ночь было прощальной, и женщины, зная об этом, старались изо всех сил, и Пилот от­ве­чал тем же, ясно осознавая, что последней она может оказаться и в буквальном смысле, и не толь­ко для него, и уже проваливаясь в темную глубину сна, он вспомнил слова, про­из­не­сен­ные блондинкой, вспомнил ее саму, вспомнил ее имя, и обстоятельства, при которых они встре­тились в его жизни.

– Как странно… – пробормотал он едва слышно.

– Что?… – сонно откликнулась любовница. – О чем ты подумал?

– Ничего, ничего, спи… – поспешил успокоить ее Пилот.

Странным было любить и чувствовать себя любимым женщиной, единственной целью встре­чи с которой в его настоящей жизни был секс и только секс. Она действительно была не­пло­ха в постели – но что-то механическое было в их нескольких встречах, и все разговоры их сво­дились к той же теме, и через две-три недели все кончилось настолько же просто, на­сколь­ко и началось, и настолько хорошо, что Пилот забыл ее имя – и вспомнил его только сейчас.

Атмосферник взвыл турбинами, дрогнул и начал свой обычный неторопливый разбег. Пи­лот оглянулся – женщины стояли на краю взлетки, старательно не глядя друг на друга, и толь­ко сторож с неизменным пивом в руках весело помахал рукой вслед.

А на десяти тысячах метров, отойдя подальше от замка, Пилот запустил программу Пе­ре­хода.

Эпизод 22.

И ахнул, когда вместо привычного уже темно-синего неба очутился в бесконечной звезд­ной пустоте.

Фыркнули, задыхаясь, и мгновенно заглохли двигатели. Бешено и растерянно заметалась кар­тушка магнитного компаса, куда-то улетел самолетик авиагоризонта, одновременно бро­си­лись в противоположные стороны указатели скорости и высоты на лобовом стекле, индикатор сколь­жения безразлично остановился в положении примерно пятидесяти градусов, стрелка ука­за­теля перепада давлений уперлась в ограничитель, и странная легкость вдруг наполнила тело Пи­лота.