Мозг и интеллект: нарушение и восстановление интеллектуальной деятельности

Любовь Семеновна Цветкова

Мозг и интеллект

Нарушение и восстановление интеллектуальной деятельности

Внуку моему, родному и любимому Андрею Цветову посвящаю

От автора

«Интеллект (от

латинского intellectus — понимание, познание) — в широком смысле совокупность всех познавательных функций индивида: от ощущений и восприятия до мышления и воображения; в более узком смысле — мышление.

Интеллект — основная форма познания человеком действительности»[1]. Это определение интеллекта принято в современной отечественной психологии.

В настоящей работе автор будет понимать под интеллектуальной деятельностью прежде всего мышление, но мышление не как психический процесс, обособленный от всей психической сферы человека, а, наоборот, как включенный в его познавательную деятельность.

В центре внимания автора, как нейропсихолога, будут нарушения мозговых основ мышления, изучение роли мозга в формировании, протекании, нарушении и восстановлении интеллектуальной деятельности.

Человеческий мозг — материальный субстрат мышления, и в этом смысле мышление представляет собой естественный процесс, но оно не существует вне человека и вне общества. Человек становится субъектом мышления только благодаря овладению им всеми накопленными человечеством знаниями и способами мыслительной деятельности.

Необходим системный анализ человеческой деятельности, который одновременно является также и поуровневым. Именно такой анализ позволяет преодолеть противопоставление физиологического и нейропсихологического, психологического и социального, так же как и сведение одного к другому[2]. Поэтому нейропсихологический анализ нарушения интеллектуальной деятельности при локальных поражениях мозга в настоящей работе тесно связан с общепсихологическим анализом дефекта деятельности.

Современные научные знания о мозге и его роли в психике человека позволяют говорить о том, что едва ли не две трети мозговой коры — ее вторичные и третичные зоны — принимают непосредственное участие в организации сложных форм психической деятельности. Причем их поражение ведет, как писал А. Р. Лурия, не к нарушению чувствительности и движений, тонуса и рефлекторной сферы, а к дезорганизации сознательной деятельности человека, принимающей различные формы в зависимости от расположения и размера патологического очага.

Поэтому исследование роли этих областей мозга в протекании и нарушении высших психических функций, нейропсихологический анализ их связей с сознательной деятельностью человека являются чрезвычайно важными на пути решения целого ряда вопросов, входящих в центральную проблему — мозг и психика.

Отечественная нейропсихология, основоположником которой является широко известный крупнейший психолог, нейропсихолог и врач А. Р. Лурия, принципиально отличается от американской и западноевропейской нейропсихологии и клинической психологии. Для нее характерна направленность не на исследование нарушений отдельно взятых психических функций, а на исследование человека. Исследуя нарушения ВПФ (высших психических функций), нейропсихология рассматривает патологию любого психического явления в двух взаимосвязанных планах — макро- и микросистемном. Например, нарушения мышления, с одной стороны, это прежде всего проявление макросистемных нарушений, т. е. нарушений почти всех психических функций, начиная от познавательных и кончая аффективно-мотивационными (эмоционально-волевыми). Однако в конкретном микросистемном плане мышление — это процесс, складывающийся из реальных действий и операций и нарушающийся как реальная деятельность на операциональном уровне. В этом смысле мышление есть процесс исследования проблемных ситуаций и решения определенных задач.

Нейропсихология является не только аналитической, но и интегративной наукой о человеке, которая не ограничивается изучением либо нейробиологического, мозгового, либо психологического пласта психического явления. Она изучает все три пласта любого психического явления — биологический, психологический и социальный. И это понятно, поскольку даже личность человека, казалось бы совсем «внебиологическое явление», тем не менее должна рассматриваться сквозь призму всех этих трех пластов. Ведь известно, что формирование, развитие и нарушение личности протекает с участием не только психологических и социальных, но и биологических факторов (в том числе мозга), тем более это правильно и для других психических явлений.

Поскольку каждая наука наряду с фундаментальными, общенаучными категориями оперирует системой собственных общих и специальных категорий, то естественно, что нейропсихология делает больший акцент

на исследованиях мозговых механизмов нарушений ВПФ, опираясь при этом на их системный анализ, включающий все три пласта — биологический, психологический и социальный. Это не дань моде или каким-либо другим веяниям, а это есть понимание истинного положения вещей, проявление научного к ним подхода. Ведь известно, что фундаментом и носителем психических процессов являются физиологические процессы, а фундаментом и носителем физиологических процессов — мозг. Но ведь психика человека формируется и реализуется также в социуме, в обществе. Эти три пласта, сквозь которые проходит любое психическое явление и в формировании, и в протекании, и в патологии, взаимодействуют. Чтобы понять природу и механизмы нарушения ВПФ и пути их преодоления, нейропсихологу необходимы все эти знания. Вот почему луриевская нейропсихология так глубоко и широко связана с психологией, физиологией и другими науками. Изучение роли этих аспектов в патологии ВПФ и преодолении их нарушений, и является одним из направлений дальнейшего развития нейропсихологии.

Предметом нейропсихологии в отличие от ряда наук о человеке, которые ограничиваются одним каким-либо аспектом: физиологическим (медицина, физиология и др.), психологическим (психология), социальным (социальная психология, социология и др.), является интегративное изучение патологии ВПФ человека в контексте его личности и сознательной деятельности в обществе, возникающей (патологии) по причине заболеваний мозга.

Естественно, что и методы такой науки должны соответствовать ее исходной методологии и теории. И в этой части луриевская нейропсихология также отличается от известных зарубежных методов клинической психологии и нейропсихологии, которые как в недавнем прошлом, так во многих странах и в настоящее время были направлены не столько на качественный анализ дефекта, его природы и механизмов, сколько на его отражение в стандартных психологических тестах. А. Р. Лурия писал о тестах Бине, Бине — Термена и других, что, «перенесенные в большинстве случаев из общей психологии, эти тесты ставили своей конечной задачей не „квалификацию“ симптома, а его количественное измерение». В ряде случаев эти тесты носили характер шкал, или «профилей», которые включали приемы измерения как отдельных «элементарных» способностей, так и таких сложных видов психической деятельности, как речевые процессы, счет и т. д. Подобные сложные виды деятельности путем этих методов не анализировались, а создавались лишь шкалы, или «профили» (например, шкалы Векслера и др.). Тот же подход обнаруживается и в современной американской нейропсихологии. Многие методы, используемые в нейропсихологии для исследования изменений в психических процессах, возникающих при очаговых поражениях мозга, также не отвечают задачам глубокого качественного анализа и квалификации симптома. Такой подход к психологическому и нейропсихологическому исследованиям естественно не может принести большой пользы ни теории, ни практике.

Нейропсихология, основанная А. Р. Лурия, идет принципиально иным путем. Центр тяжести переносится на исследование самого больного, на изучение природы, механизмов и структуры дефекта, его взаимосвязи со всей психической сферой человека с учетом его личности и т. д. Такой методологический и методический подход теоретически обоснован и исходит из представлений о функциональной и системной организации мозга и сознательной психической деятельности человека, о функциональной системе как психофизиологической основе ВПФ и «функциональных органах», которые формируются на их основе в пласте ВПФ. Нейропсихологический эксперимент в этом случае является не стандартной процедурой, а носит характер динамического «рассуждающего исследования», в процессе которого нейропсихологом последовательно высказываются и проверяются эвристические гипотезы, вычленяются факторы, лежащие в основе дефекта, обнаруживаются нарушенные звенья в структуре дефектного психического процесса, исследуются связи этого дефекта как по горизонтали, так и по вертикали.

В этом ключе проведена и настоящая работа. В эксперименте мы уделяли большое внимание методикам, их теоретическому обоснованию и направленности на выявление природы и механизмов нарушения интеллектуальной деятельности, зависимости этих нарушений от пораженных зон мозга, на выявление макро- и микросистемы, в которую включен обнаруженный дефект. Поэтому и само построение эксперимента, и анализ его результатов носит характер динамического рассуждения, который, мы хотим надеяться, и позволил нам проникнуть в природу, механизмы нарушения интеллектуальной деятельности, в их зависимость от топики поражения, в их интимную связь, с одной стороны, с мозгом, а с другой — с психическими процессами. Мы попытались найти и тот общепсихологический контекст, в котором выступает патология конкретных видов интеллектуальной деятельности.