Мозг отправьте по адресу...
Шрифт:
Отдельной областью, вдохновляющей на научное дерзание, стала «жизнь органов вне организма». Захлебываясь от восторга, пресса писала об успехах – о том, как высушенные уши кролика и пальцы человека сохраняют свои жизненные функции после размачивания; о том, как выложенные на тарелку кусочки сердца сокращаются, размножаются, растут, а отрезки кишечника переваривают… Но подлинным достижением в этой сфере стали опыты с отрезанной собачьей головой, доказывающие, что и мозг «может жить некоторое время вне организма»: «Глаза изолированной головы видят: если поднести палец к глазу – веки моргают; челюсти производят дыхательные движения, введенная в рот пища проглатывается (и, конечно, вываливается через перерезанную глотку). <… > Если раздражить нос, например, пером, голова приходит в сильное возбуждение. Раз при таком опыте голова начала усиленно открывать и закрывать рот, как бы пытаясь укусить; пришлось удерживать ее руками, чтобы она не свалилась с тарелки, на которой лежала…» Эти эксперименты составляли особую гордость отечественной науки, ибо в них Россия опередила мир: «За границей <…> Голова „жила“ очень недолго – не долее получаса, да и проявления жизни были очень слабые». [55]
55
Морозов Б. Жизнь органов вне организма // Наши достижения. 1929, № 2. С. 71–81.
Широкая
Знаете, опыты доктора Воронова, современного доктора Моро (помните роман Уэллса?), еще не так страшны, как кажется. Он желает естественным путем получить гибрид человека и обезьяны… – делился с Андреем Белым мыслями о науке известный критик Иванов-Разумник. – Опыты доктора Воронова страшны не фактом, а направлением. <…> Но есть и пострашнее Воронова. Как раз в тот день, что я сел писать письмо к Вам, в вечерней газете прочел, что творится у Вас в Москве. <… > Построен прибор, в котором циркулирует ток свежей крови, – сложная сеть трубок в ванне определенной температуры. У живой собаки отрезали голову и включили ее в циркуляцию крови прибора. Голова продолжала жить, глаза моргали, уши двигались. «Было установлено, что и внутренние отправления происходят нормально». Собака открывала рот и «двигала конечностями». <… > Вот это пострашнее Воронова. Сегодня – собака, завтра – отпрепарируют голову человека, приговоренного к «высшей мере наказания» <… > И «включат» ее в прибор. Послезавтра место прибора заступит тело другого человека, тоже присужденного к «высшей мере» и лишенного головы: голову одного к туловищу другого. Еще шаг – и голова Бетховена будет прилажена к туловищу удава<… > Пусть «завтра» – столетие, «шаг» – миллион верст, но ведь дело в принципе и первом шаге. Удивительно, как тупо реагируют «люди науки» на требование этического принципа, как затыкают они уши, слыша это требование. [56]
56
Андрей Белый и Иванов-Разумник. Переписка / Публ., вст. ст. и коммент. А.В. Лаврова и Дж. Мальмстада. СПб., 1998. С. 408. Письмо от 10–15 ноября 1926 г.
Аналогичным образом, с чувством глубочайшего омерзения и ужаса, реагировал на «дурно пахнущие» опыты по омоложению, скрещиванию, пересадке семенников и т. п. и сам Андрей Белый, доказывающий, что человечество придет к катастрофе, "если в науку в наши дни, теперь, сейчас же, не ввести «моральной» ноты": "Эта «наука», к которой катимся на всех парах, есть уже не «наука» в добром старом смысле еще недавнего Гельмгольца, а – отвратительная «гнусь», «черная магия». [57] Сходным чувством страха и тревоги пронизаны и некоторые художественные произведения эпохи, отражающие и осмысляющие успехи современного естествознания: например, роман «Голова профессора Доуэля» (1925) А.Р. Беляева, повести «Собачье сердце» (1925), «Роковые яйца» (1925) М.А. Булгакова и др.
57
Там же. С. 370. Письмо от 24–29 сентября 1926 г.
Однако «испуганных» было гораздо меньше, чем «вдохновленных». Большинство возлагало на науку огромные надежды и требовало от науки немедленных практических результатов. В этом плане характерны претензии к врачам, не сумевшим спасти Ленину жизнь, высказанные от имени народа красноармейцами: «Неужели нельзя было сделать омоложение? Ведь говорил же наш политрук, что Клемансо – наш враг – омолодился». [58] Аналогичные сетования встречаются, например, и у Бабеля, в мемуарном очерке, написанном в связи со смертью Багрицкого: "Багрицкий умер 38 лет, не сделав и малой части того, что мог. В государстве нашем основан ВИЭМ – институт экспериментальной медицины. Пусть добьется он того, чтобы бессмысленные эти преступления природы не повторялись больше". [59]
58
Беднота. 1924, 30 января. Цит по: Петренко Н. Указ. соч. С. 188.
59
Бабель И. Багрицкий // Эдуард Багрицкий: Альманах. М., 1936. С. 161.
В контексте научных исканий эпохи следует рассматривать и предпринятую – на основе исследования мозга – попытку посмертной диагностики гениальности. Эта задача была не менее важна, чем, к примеру, изучение жизни изолированной головы или кроличьих ушей.
Строительство нового социалистического общества предполагало рождение нового человека, совершенного человека, «грядущего сверхчеловека, для которого гениальность поистине станет ординарным явлением». [60] Тайну гениальности с увлечением искали неврологи и психологи, евгеники и генетики, биологи и педологи… Оперировать понятиями «сверхчеловек», «высшая раса», «низшая раса» поначалу боялись гораздо меньше, чем, к примеру, оказаться обвиненными в витализме, идеализме или, напротив того, – в механицизме. Главное было прочно стоять на платформе диалектического материализма, что оказывалось весьма трудно и, судя по масштабности репрессий, опустошивших поле отечественной науки, удавалось далеко не всем. [61] Изучение мозгов, извлеченных из черепов выдающихся людей, было тем более уместно и актуально, ибо предметом исследования становился здесь непосредственно сам материальный носитель высшей нервной деятельности.
60
Мелик-Пашаев Н.Ш. Человек будущего. В свете современных достижений биологии и медицины… С. 367.
61
Подробно о процессе идеологизации естествознания см.: КолчинскиЙ Э.И. В поисках Советского «союза» философии и биологии: Дискуссии и репрессии в 20-х – начале 30-х гг. СПб., 1999.
Впрочем, мозги интересовали и русскую и мировую науку. Работы шли в разных направлениях. Одни по-прежнему указывали на существование связи между весом мозга и одаренностью его носителя. Другие подчеркивали значимость изучения артерий и сосудов мозга. Третьи упирали на складки, борозды и извилины. Четвертые считали определяющим структуру волокон, миелоархитектонику. Пятые – клеточную структуру мозга, цитоархитектонику и т. п. Исследовали все мозги, которые удавалось добыть. С материалом было трудновато. В основном им становились мозги профессуры, ученых-естественников: [62] они и их родственники,
62
Краткий список «литературы по мозгу выдающихся людей» см. в приложении к статье: Б.К. Гиндце К вопросу о соматическом исследовании лиц выдающихся психических способностей. Клинический архив гениальности и одаренности (эвропатологии). 1925. Т. 4. С. 229–230.
Реже науке доставались люди искусства. В 1915 году была подвергнута анализу половина мозга писателя М.Е. Салтыкова-Щедрина (1826–1889) – другая половина не сохранилась. [63] В 1924–1925 годах занялись мозгами поэтов – Ованеса Туманяна (1869–1923) и Валерия Брюсова (1873–1924). [64]
С трудностями в добывании мозгов и оглашении результатов научных изысканий встречались и европейские «мозговеды». Судя по всему, проблемы с «материалом» испытывал в Германии О. Фогт. Возникали препятствия морального порядка и у «французского врача Гильома, которому было поручено исследование мозга знаменитого французского писателя Анатоля Франса» (1844–1924). Об этом с горечью информировал в 1925 году журнал «Медицинский работник»: «Гильом… указал на большой научный интерес, который связан с изучением такого мозга. К сожалению, семья покойного не согласилась с ним относительно того, чтобы опубликовать его наблюдения. Д-р Гильом ограничился поэтому, в настоящее время, сообщением того, что в отношении амплитуды, числа и тонкости извилин мозг Анатоля Франса представляет из себя мозг-уникум». [65] Трудно предположить, что хотел сказать д-р Гильом «в отношении амплитуды, числа и тонкости извилин», но и во Франции сопротивление семьи было преодолено. А мозг А. Франса стал широко известен как пример самого легкого из всех «выдающихся» мозгов (чуть более килограмма) и отныне служил и служит главным аргументом против увязывания веса мозга и одаренности.
63
Смирнов Б. Описание мозгов В.В. Пашутина и М.Е Салтыкова-Щедрина // Известия Военно-медицинской Академии. Т. XXXI. 1915. Вып. 4. С. 3–26; вып. 5. С. 115–126.
64
С докладом «Артерии головного мозга поэтов О. Туманьяна и В. Брюсова» Б.К. Гиндце выступал на II Всероссийском съезде зоологов, анатомов и гистологов в 1925 г. См. также: Гиндце Б.К. Артерии головного мозга армянского поэта Ованеса Туманьяна // Русский антропологический журнал. Т. 13. 1924. Вып. 3, 4.
65
Медицинский работник. 1925, № 6. С. 9.
Ярым борцом с предрассудками семьи и близких выдающихся покойников выступил знаменитый русский ученый, основатель ленинградской Психоневрологической академии и Рефлексологического института академик В.М. Бехтерев. Связью особенностей мозга с гениальными качествами его носителя Бехтерев интересовался давно, еще с дореволюционных времен. Один из вариантов своего подхода к проблеме он продемонстрировал на примере исследования мозга Д.И. Менделеева (1834–1907) – в известной работе 1909 года, вышедшей в Германии на немецком языке. [66] Впоследствии Бехтерев писал, что мозг великого химика сохранился только «благодаря содействию близкого ему профессора физики Егорова и просвещенному отношению жены к проблеме вскрытия». [67] Подобное «понимающее» отношение ученые встречали не всегда. Так, мозг знаменитого русского пианиста, композитора и дирижера, основателя первой русской консерватории А.Г. Рубинштейна (1829–1894) спасли «для посмертного исследования и потомства благодаря тому, что вскрытие удалось провести тайком от его родных», а мозг Льва Толстого и вовсе был «отдан на съедение червям вследствие преступного отношения окружающих лиц к памяти великого писателя». "Надо заметить, – сетовал Бехтерев, – что своевременно посланная мною телеграмма с просьбой о вскрытии в Ясную Поляну к д[октору] Маковецкому, бывшему неотложно около Л.Н. Толстого в предсмертный период его жизни, осталась без ответа, и мы были лишены возможности не только иметь драгоценную реликвию в виде консервированного мозга гениального творца «Войны и мира», но и что-нибудь сказать в ответ на вопрос, какими особенностями отличался мозг «великого писателя земли русской».
66
Bechterew und Weinberg. Das Gehirn Chemikers D.I. Mendeleyew. In Roux Anatomischer und Entwicklungsgeschichtliche Meneggraphien. Leipzig. 1909. Бехтерев писал также об особенностях мозга оратора и политика Гамбетты, композитора А.Г. Рубинштейна и др.; см.: Губерман И.М. Бехтерев: Страницы жизни. М., 1977. С. 156.
67
Бехтерев В.М. О создании Пантеона в СССР: В порядке обсуждения // Известия. 1927, 19 июня.
О создании Пантеона СССР
Именно Бехтерев стал родоначальником перспективной идеи собирания коллекции мозгов. Этого ученого вообще отличали красота и глобальность поставленных задач. В данном случае ему виделась не просто коллекция, а – Пантеон. В античности Пантеон являлся местом одновременного почитания нескольких богов, храмом всех богов. Величайшее культовое сооружение древней культуры – римский Пантеон; он один сохранился до нового времени… В «светском» варианте Пантеон возродился в революционной Франции xvill века: парижский Пантеон функционировал как парадная усыпальница героев и жертв революции. Теперь на повестке дня стоял социалистический Пантеон.
19 июня 1927 года в одной из самых читаемых и авторитетных центральных газет, в «Известиях», публикуется статья «О создании Пантеона в СССР», в которой Бехтерев – в порядке предложения – представил свои мысли по этому вопросу на суд широкой общественности: [68]
Можно было бы создать настоящий пантеон для всего СССР. Но этот пантеон не должен уподобляться парижскому Пантеону, хранящему в себе гробницы с истлевающими останками небольшого числа великих людей и вообще не имеющему никакой научной ценности. Пантеон, который могла бы создать Советская Россия, должен быть высокополезным научным учреждением, и в то же время учреждением общественного характера, доступным осмотру всех желающих. Он явился бы собранием консервированных мозгов, принадлежащих вообще талантливым лицам, к каким бы областям деятельности они ни относились, и в то же время пропагандой материалистического взгляда на развитие творческой деятельности человека.
68
О философском контексте этой идеи Бехтерева см.: HAGEMEISTER M. Nikolaj Fedorov: Studien zu Leben, Werk und Wirkung. Munchen, 1989. S. 265–266.