Мозговой Студень

Ли Эдвард

–  Отдохни, импотент. Знаешь, как девочки о тебе говорят? Вялый член, любитель женского белья, сахарная попка для других охранников.

–  Ты хочешь, чтобы я активировал тебя? Будешь биться в конвульсиях, пока твои сиськи не лопнут от боли! Проклятая «личинка»!

–  Дешевый базар. Ты можешь жечь меня этой ультрафиолетовой дрянью. Только к боли мне не привыкать. А вот ты возбуди меня! Чтобы я стонала в твоих руках. Докажи, что ты настоящий мужчина. Ставлю десять баксов, что твой член и минуты не продержится в моем влагалище.

Он посмотрел

на меня и кивнул головой.

–  Ты попала, сучка. Я буду долбить тебя до тех пор, пока твои кишки не полезут из ушей. А потом я брошу тебя в изолятор и оставлю активированной на целый месяц.

–  Ну, что же! Давай поспорим, хвастливый гомик!

–  Отведите остальных мертвячек на кормежку, - приказал охранникам Страйкер. - Я проведу с этой девкой воспитательную беседу.

Он намотал на кулак мои волосы и потащил меня в камеру. Я поняла, что он мой. К тому времени мне удалось собрать целую кучу использованных картриджей, и я наполнила ядом целый дротик. Едва надзиратель успел снять штаны, как я воткнула дротик в его жирную красную шею.

–  Что… что ты… сделала?

Он был в отключке почти час, и я успела проделать большую работу. Когда Страйкер открыл глаза, я поднесла к его лицу скальпель, похищенный из лаборатории.

–  Ты видишь лезвие, поросенок? Я вырезала им свои импланты.

Его мутные окосевшие глаза постепенно начали проясняться. Лицо тюремщика недоуменно нахмурилось.

–  Что-о-о…

–  Затем я зашила их в твой мешочек с орешками.

Его непонимание сменилось ужасом. Он потянулся к мошонке, ощупал ее и застонал. Мы оба могли слышать, как там щелкали маленькие бусинки электронных устройств.

–  Пожалуйста… не надо…

–  Может, опробуем их?

–  Нет! Прошу тебя!

Как только я набрала на пульте свой идентификационный код, Страйкер вспыхнул, как салют на День независимости. Да, красавчик! Шестьдесят тысяч наноединиц энергии в ультрафиолетовом диапазоне вонзились в его семейные ценности. Он ревел, словно гудок грузовика, и, честно говоря, мне нравилось смотреть, как этот лузер крутился на полу, будто головастик в луже. Я хотела оставить его в таком положении, но нужно было выполнять план побега.

–  Дай мне карточку с электронным ключом, - велела я.

Мы пошли по пустым коридорам тюрьмы. Пересменка закончилась, и надзиратели готовились к вечерним оргиям.

–  Дальше пути нет, - сказал Страйкер. - Здесь начинается особая зона безопасности. Атомный реактор защищен…

–  Набери код и открой дверь. Иначе я зажарю твои яйца. Буду нажимать на кнопку пульта до тех пор, пока ты не превратишься в копченый окорок.

Он заплакал и начал пускать слюни, как ребенок. Я показала ему пульт, и это помогло ему сосредоточиться. Он набрал код. Дверь в подвал открылась. Вспыхнула табличка: «ВНИМАНИЕ. Реактор находится в активном состоянии. Через двадцать минут вы получите смертельную дозу радиации».

Смертельную? Ха-ха! Но только не для тех, кто уже умер.

Я оттолкнула Страйкера в сторону и вытащила несколько стержней из ячеек реактора. Тут же завыла сирена.

–  Не оставляй меня здесь, - взмолился надзиратель. - Иначе я умру.

–  Дружище, через пять минут ты будешь умолять меня о смерти.

Нажав на кнопку пульта, я снова активировала его. Меня терзало искушение остаться

здесь и посмотреть немного на его мучения. Тем более, что радиация ни капли не вредила мне. К сожалению, я должна была вызволить из камер других «личинок». Страйкер вопил от боли. На полу вокруг него расползалась лужа мочи. Из его глаз, ушей и рта сочилась кровь. Волосы на голове спеклись в коричневую корку. Мошонка дымилась. О, милый, это было сладко.

Затем я вышла и закрыла дверь.

Через полчаса реактор взорвался. Радиация убила всех «розочек» на острове, прежде чем они достигли безопасного расстояния. Тем временем я воспользовалась электронным ключом Страйкера и открыла все тюремные камеры. Девочки танцевали в коридорах, как будто это был праздничный бал для «личинок». Мы смеялись и смотрели на правительственных чиновников, пока эти извращенцы с воем и стонами ползали по асфальту. За их телами тянулись куски кожи. Вот такая у них получилась оргия!

* * *

Ну, как тебе моя история, парень? Ты, что, не веришь мне? Почитай об этом в газетах! А помнишь того переодетого копа, который арестовал меня за минет? В газетах тоже о нем написано. Через неделю, вернувшись работать на улицы, я выследила его в глухом переулке - сначала вырвала ему пенис с яйцами, а затем вытащила кишки через задний проход. Он выглядел так, как будто у него вырос хвост. Но ведь он сам напросился на это. Я наказываю только тех, кто обижает меня.

А как насчет тебя, паренек? Ты еще не принял решение? Надеюсь, ты умный мальчик и не станешь отказывать мне? Господи! Какой “годзилла” в твоих штанах! Так ты хочешь покувыркаться со мной? Десять баксов, партнер, и я сделаю лучший минет в твоей жизни. Если не понравится, я верну деньги обратно.

Ну? Что скажешь?

Умница!

перевод: Сергей Трофимов

" Дритифил "

– Есть у меня такая… проблема, - признался он.

–  Поверьте мне, у каждого, кто когда-либо сидел в этом кресле, была проблема, - сказала доктор Марша Унтерманн. - И не обычная проблема, а весьма сложная. Настолько невероятная и аномальная, что поражает воображение. - Взгляд женщины заострился. Длинный изящный палец очертил точёный подбородок. - Причина вашего нахождения здесь - ваше выздоровление. Вы напуганы. Вы боитесь, что я могу счесть вашу «проблему» такой извращённой, или настолько отвратительной, что буду настаивать, чтобы вы покинули мой кабинет раз и навсегда.

Взгляд карамельно карих глаз поравнялся на мужчину.

–  Да, - прохрипел он. - Я… очень этого боюсь.

–  Потому что, если это произойдёт, вам некуда будет идти.

–  Да, - ответил мужчина.

–  И вы, наверное, думаете, что в мире нет никого вроде вас. Поэтому, в прошлом, вы воздерживались от поиска помощи, верно?

–  Да.

Доктор Унтерманн откинулась в кресле за своим столом. Её улыбка была столь же скупой, сколь и взгляд:

–  Тогда ваши страхи безосновательны. Я не отказываюсь от пациентов, какими отвратительными не казались бы их проблемы, или преступления. Это моя работа. И я делаю мою работу. И мне кажется, я с уверенностью могу сказать про эту вашу «проблему», - Марша прикурила длинную сигарету и покачала головой. - Я слышала гораздо худшее.