Можете звать меня Татьяной
Шрифт:
Снежинки уж порхали – Михалыч раздетый вышел как всегда провожать. ОНО село рядышком с чуть присыпанным снежком мерседесом. Заглонуло четверых и ринулось куда его иллюминаторы глядят. Припланетилось где-то в неизвестной Михалычу галактике, высадило людей и улетучилось. Что за манера. У Михалыча дома молодая жена и сын ходит во второй класс. Хоть бы сказали, вернутся или нет. Небо немного белесое, но дышать можно. Зеленая растительность, не деревья, а что-то вроде буша. Высокий кустарник. Местные бушмены вышли обнюхать пришельцев. Неодетые, в коротеньких юбочках из соломы. Всем, даже и Михалычу, стало жарко. Поскидали кто что мог. Бушмены оказались длинноруки и держались не очень прямо, часто хватаясь руками за землю. Лба почти нет, и бровей нет. Шерстистая грудь, и кудрявые волосы на голове торчат
«Что будем делать?» - спросил Михалыч более искушенного Олега Борисовича. «Пожалуй, у нас на Земле таких отсталых племен не встретишь. Но ситуация довольно простая. Попробуем что-нибудь им дать в знак нашего дружелюбия. Ну, скажем, одежду». И он протянул вышедшему вперед бушмену свою куртку. Тот взял, сказал: «И-и-и». Тон был миролюбивый. Далее разыгралась басня «Мартышка и очки». Бушмен прилаживал куртку наподобие штанов, суя ноги в рукава. Цивилизованные пришельцы расценили это как зачатки стыдливости. «Представим себе, что мы миссионеры», - сказал Михалыч спутникам. Снял с себя крест (простенький серебряный) и попытался надеть бушмену. Голова не пролезала. Расстегнул, хотел чин-чином застегнуть на шее бушмена. Не вышло – шеи почти что не было. То есть просто не было. Голова стояла на плечах как влитая. Бушмен крестика не взял – рука заняты манипуляцией с курткой. Остальные семеро бушменов стояли поодаль. Витька шепнул: «Не подзывайте их, не надо». Михалыч надел свой крест. Первая миссионерская попытка не удалась. Михалыч издали начал показывать семерым бушменам, сохраняющим неподвижность, как нужно креститься – с правого плеча на левое. Бушмены копировать жестов Михалыча не стали, а приблизились и потянулись к лежащей не земле одежде – двум подростковым курткам и Михалычевой жилетке. Пришлось отдать.
Всем не хватило, стали раздирать с изрядной силой. Пришельцы смотрели со страхом. Прикидывая, что стоит дикарям разодрать на куски их самих. Четыре рукава и три безрукавки – как раз на семерых. Кто-то сунул в рукав ногу, кто-то руку. Из безрукавок упорно хотели соорудить штаны. В конце концов один прикрыл себя сзади, а двое спереди. «Ну что ж, - заявил Михалыч, - пора пойти поглядеть, чем они смогут нас отблагодарить». И смело двинулся в ту сторону, откуда явились бушмены. Его товарищи – за ним.
Жилища у бушменов не было. Огня, похоже, тоже. Курящий Михалыч достал зажигалку, поджег пучок соломы и соорудил из хвороста костерок. Восемь дикарей уставились на огонь словно зачарованные. Но огонь шустро побежал по сухой траве. Наши четверо поскорей его затоптали, а бушмены резво топтались в сторонке. «Пожалуй, зажигалку я им не оставлю. Спалят свою сухую планету». Вышли из кустарника на открытое место – бушмены за ними не последовали. Боязливо прятались в кустах. С такими сильными богами лучше дела не иметь. Светило без названия клонилось к закату – правда, в другую сторону, не как наше солнце. Значит, планета вращается иначе. Становилось холодно. Куда бушмены прячутся ночью – непонятно. Разжигать огонь более не решились. Уж очень сухо. Слава богу. ОНО летит. Село, открыло люк, впустило. Закрыло дверцу, взлетело. И вот уж они, раздетые, стоят около мерседеса. «Б-р-р. Скорей полезайте, ребятишки. Мы не самая отсталая планета, убедились?»
Летом поехали к бабушке Тоне в прежнем составе: пятнадцатилетние Витька-Маша, перешедший на третий курс Юра и вождь – Олег Борисович. Михалыч с семьей снял целую избу рядом. Ах, если б знала его жена Люся, чем это чревато. Коли все останутся живы, посмотрим, согласится ли она на следующее лето ехать в деревню Лубки. Думаю, не поедет и мужа не пустит. Прозрачные застали наших врасплох, когда Михалыч, трепеща от азарта, вытаскивал из речки небольшую щучку. Витька самозабвенно удил рядом, Олег Борисович с Машей любовались успехами друзей. Люся сыном Ваней и помощником Юрой обирала малину в заброшенном чужом огороде. Тарелочка по своему обыкновению села прямо на бережок. Подобрала четверых и растаяла в безоблачном небе. Щучка обрадовалась, сорвалась с крючка, опрокинула хвостом общий бидон. Вся пойманная двоими маньяками рыба разбежалась по траве и благополучно
Боги удостоили Михалыча беседы. «Расширение возможностей так называемых людей, ваших соплеменников, профессор Хлумов, не будет возможным, пока они не примут всерьез сделанных им сообщений. Изменим стратегию. Попытайтесь поднять уровень тех инопланетян, что стоят на ступень ниже вас». – «Опять к дикарям, - подумал Михалыч. – Ничего себе на ступень. По нашим меркам, на добрую сотню космических ступеней. Хорошо, если не съедят. Но возражать прозрачным богам – всё равно что плеваться против ветра».
Высадили наших четверых на неведомой планете и бросили. Но научный интерес пересиливал страх. Первое впечатление – дышать можно. Сколько же в отдаленных галактиках миров, в принципе пригодных для нашего переселения. Если потребуется, конечно. И если будет возможным к тому времени. За небольшим горным плато, где ОНО садилось, сразу же начинались густые джунгли. Из джунглей выдвинулось огромное стадо… кентавров. « Что ни дольше летаю, то больше убеждаюсь: все мифы имеют под собой основание, - проговорил изумленный Олег Борисович. – Но вообще-то кентавры довольно воинственны». Присмотрелись: Кентавры, но не совсем. Четыре шерстистых ноги растут из мощного таза. Торс возвышается в центре этой конструкции. «Весьма устойчиво и рационально», - заключил Михалыч. Лицо четвероногих квазикентавров можно было назвать лицом довольно условно. Глаз только один. «Полифемы», - шепнул разительно поумневший Витька. «Опять миф», - прибавила Маша. Остальное как у нас, лишь пропорции иные. Рот до самых до ушей – хоть завязочки пришей.
Кентавры не только не пошли в наступление, но пали на все четыре колена, простирая руки к неведомым божествам. Издали восторженные крики: «Опайя! опайя!» Повели к пещере, где наши четверо увидали погасший очаг, сложенный из камней. Ну, Витька принес сухих сучьев, Олег Борисович пожертвовал листок ценнейших заметок из нагрудного кармана. Михалыч чиркнул зажигалкой, и огонь заплясал, отбрасывая блики на стены пещеры. «Опайя норо!» - уважительно сказал кентавр, украшенный венком из листьев странной конфигурации. Покинули пещеру. Кентавры показали потухший костер у входа. Разожгли и его, предварительно окопав кругом канавкою. Каменную лопатку кентавры выдали, после того как увидели: Михалыч ковыряет землю перочинным ножом. В общем, понимание было почти достигнуто. На Михалычеву голову возложили еще более пышный венок, чем тот, что красовался на голове у верховного кентавра. Миссионерских функций Михалыч выполнить не успел. Прилетело ОНО – двуногие боги удалились в небо, как и полагается богам.
Оказавшись на берегу речки Вори, Михалыч, скаженный, так горевал о потерянной щучке, что пришлось порыбачить еще. Но щуки не попадались. Люся позвала Михалыча обедать и очень удивлялась, что он без улова. «Витька, чертенок, брыкнул бидон», - оправдывался Михалыч. Юре, уже в бабТониной избе, потихоньку всё рассказали. Он очень сокрушался, что проморгал в малиннике очередное приключенье. Не будьте впредь таким галантным, Юра. Тоже дамский угодник выискался. Впрочем, его могли и не взять. Запрезирали после несостоявшейся игры в Адама и Еву.
Осень приходит с неизбежностью в наших широтах. Грозится, что так и будет приходить еще много тысячелетий. Витька с Машей идут в школу, встречный ветер треплет их волосы. Учителя теперь ставят им сплошные пятерки, не ожидая вознаграждения. Слишком очевидны успехи этих двоих. Десятый класс, еще будет и одиннадцатый. Долгое время не время, если оно миновало. Пришла и весна – солнце в лужах. Ребятам уже по шестнадцати. Витька говорит: «Давай поженимся. В шестнадцать уже расписывают». Маша смеется: «Ты же еще растешь». – «Да я буду расти до двадцати пяти. Ты до тех пор выйдешь за другого». – «А вот и нет». Похоже, прозрачные боги разочаровались в Витьке. Он хочет променять свое избранничество на обычную человеческую жизнь со штампом в паспорте. Ну и что ж, у Михалыча тоже есть этот штамп. Тоже сказал. С Михалычем не равняйся. Михалыч сам по себе умен. А ты… Что ж, посмотрим, чем дело кончится. Еще проклятый одиннадцатый класс надо претерпеть. Придумали… делать им нечего. Во всяком случае, детство кончается. Кончается и наша история.