Можно любить и лысых
Шрифт:
Инес гарцевала на месте, подтягивая удила и восклицая: “Тарзан! Гоп! Успокойся!” Она была великолепна в своем белом костюме — настоящий кентавр.
Я краснел от смущения, вышел из терпения, так как инцидент начал собирать толпу мальчишек, которые истинно по-парижски зубоскалили и изливались в саркастических замечаниях. Тут были письмоносцы, мусорщики, продавцы газет, и их сборище пугало лошадь. В конце концов амазонка сказала:
— Манеж на соседней улице. Там и составим акт.
Я поехал за ней, любуясь,
Я спрашивал себя, как я буду ездить с такой отметиной в дальнейшем.
В конце концов мы очутились в большом мощеном дворе, в котором воняло навозом и потной кожей. Конюхи заплетали хвосты лошадям, как мамаши — косы своим доченькам.
Наездница спешилась я подошла к моей машине. Ее глаза с золотистыми искорками сверкали от дерзкого нескромного озорства.
— На вашем месте я не трогала бы эту вмятину, — заявила она. — Такая великолепная отметка. Это оригинально. И потом, подкова приносит счастье. В конце концов, вы откроете новую моду.
После того, как она слезла со своего дромадера, внезапно обнаружились все признаки шлюхи.
Она восхитительно извивалась, хлопая себя хлыстиком по упругим бедрам.
Я молчаливо любовался ею.
Она добавила:
— Ну, ладно! У вас есть чем писать? Убеждена, что бумаги у вас сколько угодно.
Я сделал ей знак сесть ко мне в колымагу. Она сразу согласилась, решив, что в ней будет удобнее обменяться адресами. Очутившись рядом со мной, она пробормотала, сбитая с толку моим молчанием:
— Ну, так как?
— Извините меня, — сказал я, — но в настоящий момент я не могу сдвинуться с места.
— Вы парализованы?
— В известном смысле, да. От того, что видел, как вы гарцевали передо мной. У меня — впечатлительная натура.
— Я все еще не понимаю…
—А могли бы.
Она опустила голову и оглядела все неровности моей персоны. У нее была забавная мимика. Она слегка сморщилась и сдвинула брови.
Мой голос осип и стал тонковат для моей комплекции.
— Я знаю миленькое местечко в двух шагах отсюда, — прохрипел я. — Там подают неплохое шампанское, а в номерах — зеркальные потолки.
Она прошептала:
— Хотелось бы мне на это посмотреть.
И она увидела все и получила все сполна. Надо сказать, что Инес была удачной находкой. Мне повезло. Ее единственной заботой была любовь, хотя она не была уже юной. Состоятельный папочка и все такое прочее позволяли ей жить только ради услады своей плоти. Ничто на свете ее больше не интересовало.
Пока я научно удовлетворяю ее тело, мой мозг продолжает работать. Я должен сосредоточиться на текущем моменте, но не тут-то было! Я продолжаю думать о “шляпе”, который приходил ко мне в “Пари-Детектив-Аженс”.
В жизни встречаются типы, которые всегда озабочены. Они созданы для того, чтобы взваливать на свои плечи непосильные задачи, принимать неприятные решения и скверно их выполнять.
Алексис Ляфонь принадлежал как раз к этой категории людей. Они заранее решают за других людей, и их суждения обычно идут вразрез с благополучием индивида.
Смотришь на его серые перчатки, лежащие на коленях, на властные руки, наделенные обвиняющим перстом, похожим на клешню краба с выступающим суставом, и тебя охватывает невыносимая тоска.
Я довольно долго рассматриваю его лицо — не из удовольствия, а потому что этот господин интересен для меня, как и другие — потенциальные убийцы и поджигатели.
— Ваш клиент застраховал свою жизнь на один-единственный день — второе июня, господин Ляфонь? Правильно ли я понял?
— Абсолютно! Любопытно, не правда ли?
— Да, пожалуй… Думаю, вы поинтересовались причиной такого решения?
“Папаша” хрипит и тянет носом — первый признак начинающегося катара.
— По правде говоря, я сам уезжал в Гренаду, и страховка была заключена без меня.
Наверное, когда он вернулся, в его конторе стоял дым коромыслом, и, вероятно, не одно гордое дерево вогнулось и пострадало от яростных порывов бури.
Он продолжает.
— Застрахованный утверждает, что его замучал сон, который преследует его долгое время и стал наваждением. Во сне он много раз видел первую страницу газеты от 2-го июня сего года, на которой жирным шрифтом напечатано объявление о его смерти. Измученный этим видением, он решил застраховаться.
— В чью пользу?
— Своей супруги, детей у них нет.
— И ваше общество согласилось на такой полис? Глаза “папаши” вновь начинают метать злобные искры, затем становятся похожими на устриц, поданных на новогодний стол и выброшенных в помойный бак 1-го января.
— Я повторяю вам, что отсутствовал. Мой заместитель счел возможным дать согласие. Бедный заместитель!
— Каковы точные условия этого соглашения?
— Договорились исключить самоубийство — и то ладно. Кроме того, оговорили, что наш клиент в этот день никуда не пойдет и не будет заниматься ни чем таким, что может привести к катастрофе.
— Я предполагаю, господин Ляфонь, что вы пришли ко мне с предложением взять на себя охрану вашего клиента в этот день?
— Да, разумеется.
— В таком случае, расскажите мне о нем. Он — постоянный клиент вашего общества?
— Да, он застрахован уже с десяток лет. У него несколько обычных полисов на страхование дома, машин, на случай пожара, ограбления и порчи от воды”
— А жизнь?
— Нет, жизнь не застрахована, хотя наши агенты предлагали ему неоднократно.
— Он богат?