Можно всё

Пахтусова Дарья

– Но это вредно, вредно для тебя! Пожалуйста, не принимай кокаин! Пожалуйста!

Он снова засмеялся.

– Хорошо, если для тебя это так важно. В любом случае я практически никогда этого не делал. Не переживай.

Но я переживала уже по совсем другой причине. Проанализировав свою реакцию, я поняла, что схожу по этому парню с ума. Я влюбилась до невозможной для самой себя степени. Это осознание будто пронзило меня стрелой. Мы шли в очередной бар с его приятелями, которые явно считали меня бесполезной дурочкой. Мое сердце упало куда-то далеко. Я была в растерянности. И тут начался дождь. Он всегда так делает, мой главный друг. Я уж не знаю, то ли я подстраиваюсь под погоду, то ли она под меня, но наши настроения всегда совпадают. В самые отчаянные моменты моей жизни всегда начинается дождь. Города, которые любят меня, тоже всегда плачут, когда я уезжаю. Если начинается дождь – значит, моя любовь была взаимной. Я не могла больше идти. Я, задыхаясь и раскинув руки,

упала на газон. Его друзья сразу стали кричать:

– Что она делает? Дэн, идем!

Он встал столбом рядом со мной. Капли падали мне на лицо, а я лишь смеялась как сумасшедшая. И тут вместо того чтобы пойти за друзьями, он лег на мокрую траву рядом со мной, положив голову на мою ладонь. А его друзья так и остались стоять и кричать на нас. Это был один из тех моментов, который кладешь в шкатулку памяти. Ту шкатулку, что потом покажешь Богу со словами: «Смотри. Я жил».

Мы сходили с ума вместе. Нам было совершенно плевать на весь мир, он стал вдруг просто декорациями к нашему счастью. Днем мы плавали в океане, и он учил меня, как распознать, что говорят друг другу под водой дельфины, вечером шатались по разным барам с друзьями, а по ночам прокрадывались в мою гостиную и раскладывали там старый скрипучий диван. Десять человек в соседней комнате, конечно, ничего не подозревали. Или же шли в его общажную комнату к мужикам и жгли не на шутку там, стараясь не разбудить его друга в наушниках на соседней кровати и махая ручкой соседу за перегородкой в моменты, когда я была сверху. У нас были одинаковые инициалы, одинаковое число рождения, одинаковый мир. Он был такой же, как я, только умнее, сильнее и лучше.

Но время… Эта жестокая штука – время – работала против нас. Дэниел и так задержался в Вирджинии из-за меня. Но наконец они купили машину для дальнейшего путешествия, и пришла пора продолжать путь. Я хотела присоединиться, готова была все бросить. Да и что бросать? Но его друг был категорически против, он попросту меня ненавидел. План-то был кадрить американских девок вместе, а тут я со своим ломаным английским украла его «второго пилота». Один раз этот регбист написал мне с телефона Дэниела «fuck you, you russian cunt».

– А что такое «cunt»? – переспросила я с утра Дэниела. Он же, в свою очередь, хоть и извинялся, но считал некрасивым кидать приятеля и оставаться со мной. Короче говоря, решение было принято. Душа ушла в пятки. Я не могла и думать о том, что завтра его здесь может не быть. Мы провели последнюю ночь вместе в его общажной комнате. К пяти утра на трясущихся от изнеможения ногах мы выпали из комнаты на деревянную лестницу и вытащили каждый по последней сигарете из одинаковых пачек «Мальборо». Символичнее не могло и быть. Тогда-то я и начала традицию, которая длится и по сей день. В темном углу комнаты я откопала лист и фломастер и обвела его руку. Мне хотелось сохранить хоть что-то. Так я могла прикладывать свою ладонь к его еще сколько угодно раз. Впоследствии до меня дойдет, что мне еще не раз предстоит прощаться с людьми. Наверное, это первое главное испытание дороги – научиться говорить «goodbye».

Второй обведенной рукой будет рука Антонио, а вернувшись домой, я заведу черный блокнот Moleskineс с Маленьким принцем на обложке. Туда я стану обводить руки всех, кто стал мне дорог, говоря им одну и ту же фразу: «Это теперь твоя страница. Делай с ней, что хочешь. Я увижу ее снова, только когда буду сидеть в самолете». За шесть лет я нарушила этот закон всего три раза. Но листочки с ладонями Дэниела и Антонио я все-таки где-то потеряю.

В тот роковой день, когда мы прощались с Дэниелом, было довольно жарко. Он затолкал свой рюкзак в багажник и подошел попрощаться. Чтобы не сказать ничего лишнего, я просто продолжала курить одну сигарету за другой. Сколько откровений хранят в себе эти сигареты… Сколько чувств мы умолчали, чиркая зажигалкой. Он снял с себя мою любимую синюю футболку, улыбнулся и сказал:

– Отдашь, когда встретимся в следующий раз, окей?

– Окей.

Мы уставились друг на друга. Он вздохнул, качая головой:

– Such a beautiful nightmare [5] …

Машина повернула за угол, и я осталась стоять одна на пустом перекрестке. Жизнь оборвалась. Я легла на раскаленный асфальт и лежала так, пока ко мне не подъехал коп, сообщив, что люди переживают, что я мертва, и попросил меня встать и все-таки дойти до дома. Я поднялась по пожарной лестнице одна и просидела на балконе полдня. Мне казалось, что мое лицо отморозило. Ни одна мышца не двигалась. Я не плакала, нет. Я просто как будто умерла. Я даже сфотографировала тогда свое загоревшее лицо с белыми следами от очков-сердечек, проверив тем самым, что оно вообще на месте.

5

«Какой прекрасный кошмар».

Месяц прошел незаметно. Потому что меня в нем не существовало. Я ходила как робот, ела и спала как робот. Каждый день мои глаза вылавливали на улицах синие футболки, и

на долю секунды мне мерещилось, что это Дэниел, а потом я вспоминала, что его футболка лежит у меня. Единственными стоящими моментами жизни были его смс. Я оживала только для того, чтобы прочитать их и ответить. А потом снова впадала в кому. В башке по кругу играла песня «Оазиз» «Stop crying your heart out». Сама не знаю, откуда она всплыла в моей голове. Я даже не знала тогда, кто ее поет. Эти клавиши пианино сами звучали в моей голове каждый вечер. «Get up!» – орал солист, и я вставала и шла на работу, пряча от всех за солнечными очками свои глаза, до краев наполненные пустотой. «Не бойся, судьба согреет тебя», – повторяла я в своей голове по кругу, даря себе надежду. Моей единственной поддержкой был Антонио. Мне кажется, к этому моменту он уже горячо меня любил, но моя голова была забита Дэнни, и я отвергала все его попытки стать больше, чем просто друзьями. Мы встречались по вечерам на балконе и слушали Синатру. Ему не оставалось ничего, кроме как ходить на свидания с другими девушками и не думать обо мне. Как-то он, кажется, даже признался мне в любви. И если бы не Дэниел, может быть, между нами что-то и было бы. Но я была безутешна и думала только о покинувшей меня любви.

1 new message: Привет, красотка. Что нового? Мы застряли в пустыне на полпути в никуда. Мотор машины сломался, и теперь мы пытаемся починить его подручными средствами. Надеюсь, у тебя все хорошо. хх [6]

За месяц мне удалось отложить тысячу долларов, а Дэниел тем временем пересек уже половину Америки и добрался до Денвера, где его отмороженный приятель подрался в баре и теперь был приглашен в суд. Судебные разбирательства должны были длиться по меньшей мере месяц, а Дэниел был единственным свидетелем происходящего со стороны обвиняемого. Короче, они застряли. Дэниел стал искать работу и жилье, в итоге они сняли маленькую студию на цокольном этаже вместе с черным парнишкой Томом. Какие-то знакомые пристроили Дэна на работу: создавать богатым дядям и тетям красивые сады. В Америке это достаточно распространенная профессия, называется Gardering. Словом, теперь, когда они никуда не ехали, Дэнни позвал меня к себе. Я, конечно, согласилась. По счастливому стечению обстоятельств, единственный человек, которого я знала в Штатах до того, как приехала сюда, тоже жил в Денвере. Я говорю о своем однокласснике Кирилле Слесаренко. Когда он переезжал, мы прощались с ним всем нашим маленьким городом как будто навсегда. Парень, в свою очередь, от ужаса так нажрался, что закончил прощальную вечеринку в больнице. Так вот, чтобы подстраховаться, я написала сначала ему. Кирилл сказал, что готов меня приютить и будет чертовски рад видеть. И я купила билет до Денвера. Не знаю, о чем я думала… Билет на самолет стоил примерно столько же, но мне даже в голову не пришло тогда, что можно было лететь, а не ехать. В любом случае Greyhound [7] , самая старая и дешевая компания автобусов в Америке, выдала мне билет длиннее моего роста. Мне предстояло ехать через поля этой огромной страны трое суток. Сердце бешено колотилось в преддверии приключений. Этот маленький город мне порядком поднадоел, но, когда роковой день наступил, я с синдромом выпускника прощалась со всеми перилами по очереди.

6

XX обозначают поцелуи. Англичане используют эти символы в конце сообщения, как мы пишем «целую» (прим. автора).

7

Название самой старой автобусной компании США. Автобусы с надписью «Greyhound», в переводе «Серая Борзая», можно увидеть еще в таких фильмах, как, например, «Завтрак у Тиффани» (прим. автора).

Когда мой Иисус узнал, куда и зачем я собралась ехать, то чуть с ума не сошел. Оказалось, в Америке автобусами, тем более «Грейхаундом», пользуются только те, кто не хочет палить свой паспорт: при покупке билета на самолет его обязательно спросят, а здесь нет. Что, по сути, означало одно: мне предстояло провести трое суток с довольно колоритным контингентом. Отговаривать меня было бесполезно. Отплевавшись и поворчав, Иисус дал мне несколько инструкций.

1. Садиться в самом начале автобуса, чтобы водитель видел, что со мной происходит.

2. Садиться рядом с женщинами.

3. Не садиться рядом с афроамериканцами.

Яна в тот же день уезжала в Нью-Йорк, а оттуда собиралась лететь обратно домой. За два месяца она окончательно охмурила сыночка босса отеля, но так ему и не дала. Бедный парень спрашивал у меня сто раз, что же ему еще сделать. Но Яне ее поведение недотроги казалось подобающим воспитанием в нем чувств. Эти хитрые женщины.

– А как же Стив?

– Да не знаю… Может быть, вернусь сюда следующим летом, посмотрим… Приехали вчера к нему домой… Ну он, конечно, как обычно, начал мне все на свете предлагать…