Можно, я попробую еще раз?!
Шрифт:
А уроки этикета и хороших манер? Все эти ритуалы с поворотами, кивками головой, поклонами и приседаниями напоминали бы зарядку, если бы не невероятное число их вариантов и условий использования. Урчи возблагодарил природу за то, что она дала человеку всего по две руки и ноги, в противном случае танцы превратились бы в решение сложных логических головоломок. Еще раз он повторил эту молитву, когда учился вести себя за столом, – после долгих упражнений он пришел к выводу, что есть ножом и вилкой для человека так же естественно и культурно, как для собаки – ловить блох золотыми щипчиками.
Урчи рассматривал различные способы спастись из столь
Чары изменения личины, с помощью которых он надеялся изменить свой облик и улизнуть, привели к тому, что бронзовый памятник королю, стоящий в дворцовом саду, начал каждые пять – десять минут, как при показе мод, менять фасон своего платья. Самого короля это сильно позабавило (более того, он приблизился вплотную и старался каждый раз повторить новую позу, которую принимала бронзовая копия). Но принцесса была в ярости от подобного нововведения: в плане и ее мечтах такого не значилось, – поэтому сначала памятник попытались расколдовать маги, а когда это не получилось, пришлось в спешном порядке прятать его, рассчитывая все исправить уже в более спокойной обстановке.
Заклинание левитации привело к непрекращающейся икоте начальника караула, когда тот обнаружил, что в спешке взбежал на второй этаж прямо по воздуху, не удосужившись воспользоваться лестницей. Из-за громогласной икоты он, кстати, и потерял эту почетную должность: в торжественной обстановке подобная привычка привлекает необоснованно много интереса. Впрочем, сам он этому только был рад, так как вместе с должностью избавился и от неотступного внимания принцессы, которое неизбежно оборачивалось неприятностями или выговорами, а иногда и новыми идеями, что зачастую было еще страшнее.
Попытка усыпить всех присутствующих и выбраться из дворца закончилась тем, что любимая кошка принцессы обрела удивительную возможность прикосновением лапки вводить людей в транс на несколько минут. После чего, ошалев от открывающихся перспектив, она начала носиться по всему залу и играть в гигантские кошки-мышки, замораживая суетящихся слуг, внося еще больший хаос и сумятицу туда, где, казалось, это сделать уже невозможно.
Урчи никогда не был силен в заговорах приворота и отворота, но деваться было некуда. Эффект был практически незаметен, хотя, возможно, это было единственное заклинание, которое сработало почти как было задумано, по крайней мере, теперь каждый раз, когда взгляд принцессы падал на Урчи, на ее личике появлялась гримаса, как от ноющей зубной боли, но после этого она еще сильнее начинала гонять своих подданных. Что ни говори, человек она была крайне целеустремленный.
В конце концов, источник всех беспорядков в лице Урчи был вычислен и отряд придворных магов, только что с блеском завершивший задачу перетаскивания памятника (раз уж они не могли его расколдовать, кто-то же должен был закончить работу до конца), был немедленно брошен на новое задание и, столпившись вокруг будущего повелителя, всячески мешал ему произносить новые заклинания.
Пока
Идея силового проникновения во дворец быстро отпала: не имея поддержки самого Урчи, а особенно Ярла, рассчитывать на успех в сражении с ротой королевской стражи не стоило. Проникнуть незаметно было затруднительно, в преддверии свадьбы дворец кишел слугами и охраной, а самого юного гиганта было сложно замаскировать. Ну а эльф в одиночку вряд ли бы смог протащить своего предводителя сквозь все преграды.
Аэлт слетал на разведку во дворец, и после наблюдения за тактическими учениями под управлением прелестного, но грозного главнокомандующего ситуация стала навевать откровенную грусть.
Они уже склонялись к идее отвлекающего маневра (например, поджога или беспорядка на рынке), когда эльф хлопнул себя крыльями по лбу, покосился на Зара и озарился столь хищной и лукавой улыбкой, от которой у любой уважающей себя рыси или пантеры свело бы скулы от зависти.
Оставалось убедить Зара, но тот ради спасения товарища был открыт любым предложениям.
В итоге через несколько часов, когда все приготовления и репетиции уже подходили к завершению, в зал вошел бледный стражник и несколько непослушным голосом громко объявил:
– Ваше высочество! У входа во дворец стоит какая-то женщина, плачет, скандалит и требует, чтобы ей вернули ее любимого жениха!
– Почему бы вам не перестать отвлекать меня по пустякам, неужели не можете справиться сами?! И какое это вообще имеет отношение ко мне?
Вместо ответа на этот вопрос дверь распахнулась и показался Зар, держащий в охапку четырех стражников, изо всех сил пытающихся его остановить. Но как он был одет! На нем был обычный наряд небогатой служанки из добротного сукна, с множеством пестрых заплат, разбросанных, как изрезанные волнами острова архипелага на старинной карте. (Это был единственный способ хоть как-то натянуть на него платье: нашли самое большое по размеру, он надел, а потом на все порвавшиеся места, прямо на нем, наложили заплаты и залатали разошедшиеся швы.) Чепец, из-под которого выбивались пшеничного цвета лохмы, на самом деле скрывал ком из соломы и овечьей шерсти, призванный изображать волосы. (Также там прятался и эльф, не пожелавший оставаться в стороне.)
Губы пылали пунцовой краской (ему пришлось долго их кусать), брови были подведены сажей, щеки горели (эльф старательно натер их выдубленной кожей и очень радовался, что юношеский пушок еще не начал переходить в поросль щетины – тогда выдавать гиганта за юную барышню было бы не в пример сложнее).
Монолог Зара, произнесенный густым басом, сводился к тому, что у бедной девушки отняли единственную радость на этой земле, единственного человека, которого любит она и который до беспамятства любит ее (в силу особенностей ее внешнего вида на это был сделан особый упор), поэтому, лишившись его, она иссохнет, зачахнет, исхудает и пропадет во цвете лет, превратившись в согбенную несчастную старушку. Из всего вышесказанного следовало, что она ищет милосердия и понимания у красавицы-принцессы и просит не губить их счастливый союз, ибо принцесса при ее уме и красоте способна найти сотни лучших, а несчастной девушке нужен только он один.