Мрачный Жнец (сборник)
Шрифт:
Альберт вдруг замолчал и нахмурился.
— Впрочем, с этим придется смириться, — сказал он чуть погодя. — Но, кажется, у тебя есть право. Ты, наверное, устала. Можешь остаться здесь. Комнат хватит.
— Нет, мне нужно туда, обратно! Если к утру я не вернусь в школу, у меня будет куча неприятностей и…
— Здесь существует только то Время, которое приносят с собой люди. События сменяют одно другое. Бинки отвезет тебя именно в тот момент, из которого забрала, если ты того хочешь. А пока можешь погостить у нас.
— Ты сказал,
— Тебе стоит чуток поспать, — ответил Альберт.
Смены дня и ночи здесь не существовало, и сначала, только появившись здесь, Альберт испытывал некоторое неудобство. Клочок земли, на котором стоял особняк Смерти, заливал яркий свет, однако небо было темным и усеянным звездами. Смерть так и не понял, в чем смысл разбиения Времени на сутки, и устраивал смену дня и ночи, только когда к нему наезжали гости с Плоского мира.
Постепенно Альберт привык и теперь ложился в постель, лишь вспомнив, что неплохо было бы и поспать.
Сейчас он сидел у свечи и смотрел в пространство.
— Она помнит ванную, — пробормотал он. — Знает о том, чего видеть не могла. И рассказать ей об этом никто не мог. Ей передалась его память. Она созрела.
— ПИСК, — заявил Смерть Крыс. По ночам ему нравилось сидеть у огня.
— Когда в прошлый раз он ушел, было много проблем. Люди перестали умирать, — сказал Альберт. — А в этот раз они умирать не перестали. И лошадь сама пошла за ней. Пустое место было заполнено.
Альберт смотрел в темноту. В возбужденном состоянии он непрестанно что-то пережевывал или посасывал, словно пытался достать засевший кусочек пищи из дупла зуба. Вот и сейчас он издавал звуки, будто испорченный парикмахерский фен.
Он уже и не помнил свою молодость. Много тысяч лет прошло, а ему до сих пор семьдесят девять. Время в доме Смерти было ресурсом многократного использования.
Впрочем, он смутно осознавал, что детство — достаточно хлопотный период жизни, особенно в последней своей части. Лезут всякие неприятные прыщики, тело будто бы живет собственной жизнью. И.о. Смерти — не лучшая должность для этого возраста.
Но суть, ужасная и неотвратимая, состояла в том, что кто-то должен был исполнять эту работу.
Смерть — это общественная должность. Нельзя быть Смертью от сих до сих. Тут все как при монархии.
Если ты — подданный монарха, стало быть, твоей жизнью управляет монарх. Все время, то есть постоянно. Спишь ты или бодрствуешь. Чем бы вы (ты и монарх) ни занимались.
Таковы общие условия ситуации, правила игры, если хотите. Королева не приходит в твое жилище, не хватает стул и пульт дистанционного управления телевизором и не сообщает тебе, что у ее величества пересохло в горле и неплохо бы ее величеству выпить чайку. Нет, монархия — это как гравитация. Единственная разница — при монархии кто-то должен сидеть на самом верху. Особо напряженной работы тут не требуется. Но этот кто-то должен там быть. Просто быть.
— Она? — спросил
— ПИСК.
— Сомневаюсь, — покачал головой Альберт. — Я думаю, она сломается. Точно сломается. Нельзя быть смертным и бессмертным одновременно. Это противоречие разорвет тебя пополам. Мне почти жаль ее.
— ПИСК, — согласился Смерть Крыс.
— А ведь это еще не самое плохое, — продолжал Альберт. — Подожди, вот когда к ней действительно вернется память…
— ПИСК.
— Слушай, — сказал Альберт. — Отправляйся-ка ты на поиски. Причем немедленно.
Сьюзен проснулась и огляделась по сторонам. Интересно, сколько времени?
Рядом с кроватью стояли часы, потому что Смерть знал, что они должны там стоять. Часы были щедро изукрашены всякими черепами, костями, омегами — и не работали. Работающих часов в доме не было, за исключением тех, что стояли в холле. Остальные, оказываясь в царстве Смерти, мгновенно впадали в уныние и останавливались, либо у них мгновенно кончался завод.
Комната Сьюзен выглядела так, словно в ней еще вчера кто-то жил. На туалетном столике лежали расчески и какие-то разрозненные предметы косметики. На вешалке за дверью висел халат с кроликом на кармане. Однако впечатление было бы куда более приятным, если бы это был действительно кролик, а не его скелет.
Сьюзен покопалась в ящиках. Вероятно, эта комната принадлежала ее матери. Тут было слишком много вещей розового цвета. Сьюзен ничего не имела против розового цвета в умеренных количествах, но здесь его было просто засилье, поэтому она надела старое школьное платье.
Она решила, что самое главное сохранять спокойствие. Логическое объяснение всегда найдется, даже если его придется придумать.
— ПИШК.
Скребнув когтями, на туалетный столик приземлился Смерть Крыс. Потом он вытащил из челюстей крошечную косу.
— Думаю, — медленно произнесла Сьюзен, — мне пора возвращаться домой, но все равно спасибо.
Смерть Крыс кивнул и снова прыгнул.
Опустился он на самом краю розового ковра и быстро побежал по темному полу.
Когда Сьюзен сошла с ковра, грызун остановился и одобрительно кивнул. Ей снова показалось, будто бы она выдержала какое-то очередное испытание.
Она последовала за Смертью Крыс в холл, оттуда — в дымную пещеру кухни. Там, склонившись над плитой, стоял Альберт.
— Доброе утро, — сказал он скорее по привычке, чем в качестве подтверждения времени суток. — Хочешь жареного хлеба с колбасой? Потом будет каша.
Сьюзен посмотрела на шипевшую в огромной сковороде массу. Это было зрелище не для пустого желудка, хотя оно вполне могло сделать его таковым. А трагическая судьба яиц, попадавших в руки Альберта, заставляла слезы наворачиваться на глаза.
— А у тебя мюсли нет? — спросила она.
— Это такой сорт колбасы? — ожидая подвоха, спросил Альберт.
— Это орехи и крупа.
— А в них есть жир?
— Нет, насколько мне известно.
— Как же тогда их жарить?
— Их и не надо жарить.