Мракобес
Шрифт:
Он дал мне право судить их. Разве не вычищаем мы свое платье от насекомых?
И я подумала о тетке Маргарите, о ее грязной убогой лачуге, о вони, которая расползалась от ее лохмотьев, о ее убогой стряпне, тяжелой руке, и ее сердце представилось мне подобным заплесневелой корке хлеба.
Агеларре жадно смотрел на меня. Казалось, он видит все мои мысли. И когда я подумала о тетке Маргарите, он крикнул:
– Убей ее, Хильда!
Я протянула руки. И мои руки стали бесконечно длинными, они прошли сквозь городские стены, сквозь
22 июня 1522 года, св. Альбан
Обнаженная женщина лежала на лавке. На пересохших губах запеклась кровь. Губы шевелились, выталкивая все новые и новые слова.
Иеронимус фон Шпейер стоял в ногах скамьи и безразлично смотрел на эту содрогающуюся окровавленную плоть. Когда она замолчала, он сделал знак палачу, жилистому малому в кожаном фартуке, и тот окатил женщину ведром холодной воды, в который уже раз вырывая ее из небытия. Иоганн Штаппер, писарь, усердно строчил, скорчившись за маленьким столиком.
…Обвиняемая Рехильда Миллер, будучи подвергнута допросу под пытками, созналась в том, что вступила в преступные сношения с дьяволом, который обучил ее множеству мерзостей. По наущению дьявола и с Божьего попустительства означенная Рехильда Миллер творила свои черные дела, как-то: убийство своей родственницы, Маргариты Дорн, убийство нищего, известного в городе как Тенебриус, убийство своей прислуги, Анны Занг, известной также под прозвищем Вейде («Лужайка»)…
Принимая во внимание тяжесть преступлений, совершенных Рехильдой Миллер…
Она звала, звала его – своего господина. Того, кто показал ей великолепие мира и научил радости властвовать.
И он пришел, и его красота была такой, что ей стало больно. Он провел пальцами по ее страдающему телу, и оно перестало воспринимать боль.
Но потом появился другой – безобразный, с темными волосами и тяжелым взглядом. И светлый господин отшатнулся, тонкие черты его исказились, и женщина с ужасом заметила в них тот же страх, что терзал ее.
Несколько мгновений Иеронимус смотрел на дьявола, а потом процедил сквозь зубы:
– Пшел вон.
И Агеларре съежился и уполз куда-то в темную щель. Рехильда смотрела, как мерцает искорка – в дальнем углу, там, куда упирался желобок для стока крови. А потом искорка погасла.
И вернулась боль.
Той ночью Рехильда снова пришла к Тенебриусу, своему учителю. Пришла, кипя от гнева, переполненная горем.
Старик услышал, как она скребется под дверью, отворил. Рехильда вошла и с порога сказала:
– Вейде умерла.
– Не
– Ты виноват в ее смерти, – сказала Рехильда, еле сдерживая ярость.
– Я в глаза ее не видел, твою Вейде, – напомнил женщине старик.
– Ты, – с ненавистью повторила Рехильда.
– Отчего девчонка померла? – спросил Тенебриус деловито.
– От яда.
– Сама и отравила, поди?
Рехильда сдалась – заплакала.
– Я не убивала ее.
– Ладно тебе по какой-то дуре убиваться, – миролюбивым тоном проговорил старик. – Цена ей была в базарный день два гроша. Благодаря тебе она лишних два года на этом свете проторчала. Без тебя подохла бы куда раньше. Об этом думай, а не о глупостях, которые по бабьему делу натворила.
– Я на похороны не пошла, – сказала Рехильда. – Обрядила ее, мою девочку, и отдала в руки соседей.
– Ну и дура, что не пошла. Теперь говорить начнут, что ты извела и что боялась рядом встать, чтобы из девки яд не пошел. Знаешь ведь, что в присутствии убийцы из отравленного начинает вытекать отрава. Из ушей, из носа, изо рта…
– Перестань, – взмолилась Рехильда.
– Не перестану! – озлился старик. – Молода еще учить меня. Ходишь ко мне, так слушай, когда я говорю.
– Ты мало говоришь.
– На большее у тебя все равно ума не хватит.
– Я не хочу, чтобы из-за моего невежества гибли люди.
– Чем больше ты будешь знать, тем больше людей будет умирать из-за тебя, Рехильда Миллер. Таков закон. Причиняемые человеком разрушения становятся страшнее по мере возрастания его возможностей.
– Ты должен научить меня, – повторила Рехильда с непонятной угрозой в голосе.
– Мне некогда. Я устал. Я очень устал.
Тенебриус помолчал, пошевелил грязными пальцами босых ног.
– Устал. Надоела. Блядища. Уходи.
– Это я устала ходить к тебе, как побирушка, выцарапывать из тебя жалкие крупицы! – закричала Рехильда Миллер. – Старый вонючий козел!
– Убирайся.
– Дай мне хотя бы книг, – в исступлении крикнула женщина. – Дай мне книги, и я прочту их.
– Сперва научись читать!
– Николаус учил меня, я уже знаю буквы, – запальчиво сказала Рехильда. – Я хочу приносить людям добро, только добро.
– От баб одно зло. Я бы стал учить мужчину, если бы он пришел. Но мужчина не приходит.
Рехильда выпрямилась во весь рост, скрестила руки на груди.
– Но я должна знать, – сказала она. – Знать то, что скрываешь ты. Где ты хранишь свои знания, Тенебриус?
– В голове, – рявкнул старик и снова затрясся от хохота.
Женщина отвернулась, пошарила возле печки. И неожиданно в ее руках оказалась кочерга.
– В голове? – переспросила она странно севшим голосом. – Хорошо, я открою этот тайник.
Старик поднял руку, беспомощно прикрыл лицо. Удар кочерги обрушился на копну грязных волос. Раздался хруст. Тенебриус упал.