Мраморный король

Грановская Евгения

3

В тот вечер Чигорин обошел три ресторана кряду, и в каждом выпил по стакану водки. Он нигде не мог сидеть долго. Что-то гнало его прочь, на улицу, на холод и ветер. Несмотря на выпитую водку, он не чувствовал себя пьяным. В его душе боролись разнообразные ощущения и устремления, и он не мог в них толком разобраться. Преобладающим чувством было волнение.

В первом кабаке Чигорин повздорил с хозяином, во втором схватился с двумя пьяными купцами и довольно сильно намял им бока, после третьего

хмельные физиономии собутыльников так наскучили ему, что он решил купить у буфетчика штоф и пойти пить домой. На улице яростно завывал ветер и кружил в черном воздухе белые вихри снежинок.

Михаил Иванович брел по щиколотку в снегу, проклиная эту погоду, этот город и это волнение в груди, которое не давало ему успокоиться. И в тот момент, когда жжение в груди стало совершенно нестерпимым и Чигорин понял, что водку, пожалуй, придется выпить прямо здесь, на улице, возле него притормозили сани.

– Тпрр-у! – раздался громкий оклик кучера. – Стой!

Сани остановились.

– Михаил Иванович!

Чигорин, придерживая рукою ворот и пригнув голову против ветра, подошел к саням. В санях сидела женщина. Лицо ее было закрыто черной вуалью, но Чигорин сразу узнал ее.

– Анна Петровна! Анна! – воскликнул он.

– Михаил Иванович, милый, что вы с собой делаете! Зачем вы так много пьете!

Чигорин с грустной улыбкой сообщил:

– Я профессиональный пьяница, Анна Петровна. А профессиональный пьяница, когда он не играет в шахматы, пьет.

– Но вы играете в шахматы!

– Это не игра. Удача отвернулась от меня, и вот я уже никому не нужен. Остается одно – пить горькую.

– О, господи! – воскликнула Анна Петровна. – Но ведь это не так! Я знаю наизусть все ваши партии!

– Не думаю, что я…

Договорить Чигорин не успел. Анна Петровна откинула с лица вуаль, обхватила щеки шахматиста холодными, тонкими пальцами и крепко поцеловала его в губы. Чигорин опешил.

– Что бы ни значил этот поцелуй, я готов повторить его снова, – с растерянной улыбкой проговорил он, вглядываясь с лицо женщины. – Хотя не думаю, что Бостанжогло…

– Господи, до чего же вы, шахматисты, дотошны! – рассердилась Анна Петровна. – Ну при чем здесь Бостанжогло? Сегодня вечером я искала вас, а не его! И я вас нашла! Вы хотите говорить о Бостанжогло?

Чигорин почувствовал, что его губы растягиваются в глупую улыбку, но ничего не смог поделать и лишь покачал головой.

– Нет.

– Тогда замолчите и поцелуйте меня! – приказала Анна Петровна.

Чигорин обнял женщину за талию и поцеловал ее в губы, так же крепко, как она его минуту назад.

– Вы не должны пить! Вы победите! Вы обязательно победите, слышите!

– Останьтесь сегодня со мной!

Анна Петровна улыбнулась и покачала головой:

– Нет, сегодня нельзя. Завтра. Завтра я приду к тебе!

– Обещаешь?

– Да!

– Я живу…

– Я знаю, где ты живешь! Давно знаю!

Мы встретимся завтра, а пока – прощай!

Чигорин был так взволнован и ошеломлен, что не нашелся что возразить и покорно соскочил на обочину.

– Трогай! – крикнула Анна Петровна кучеру.

Кучер хлестнул лошадь по крупу, и сани, набирая скорость, покатили по заснеженной дороге. Михаил Иванович стоял на обочине и долго смотрел им вслед. Шарф его размотался, ветер дул прямо в лицо и грудь, но Чигорин этого не замечал. Когда сани окончательно скрылись из глаз, шахматист достал из кармана пальто штоф и со словами «Тебя мне сегодня не надо!» швырнул его в сугроб.

4

В тот благословенный момент, когда Чигорин топил штоф с водкой в сугробе, другой шахматист, Эмануил Ласкер, стоял перед разъяренным горским князем и смотрел на серебристый ствол «кольта», направленный дулом ему в живот.

– Или вы возьмете свои слова назад, – прорычал князь, – или ответите за это оскорбление кровью!

Ласкер улыбнулся и с убийственным спокойствием ответил:

– К прежним вашим характеристикам я добавлю еще одну: вы не только негодяй и трус, вы еще и кретин!

Лицо князя побледнело так, что сравнялось цветом с его белоснежной черкеской. Рука, сжимающая пистолет, нервно дрогнула.

– Вы собираетесь стрелять в безоружного? – все с той же ледяной улыбкой осведомился Ласкер. – Это не по-джентльменски, вы не находите? Хотя чего еще ожидать от дикого горца! Пожалуйста, стреляйте! Не желаете, чтобы я расстегнул сорочку? Она почти новая, и вполне еще может вам сгодиться!

Князь Дадиани Мегрельский затрясся от бешенства. Его глаза, вытаращенные на шахматиста, налились кровью. С минуту противники глядели друг на друга. Противостояние двух взглядов закончилось тем, что князь опустил «кольт».

– Я не стану стрелять в безоружного, – сказал он. – У нас, горцев, есть свои понятия о чести, и они ничуть не хуже ваших. Но когда у вас в руках появится оружие, я убью вас! С каким оружием в руках предпочитаете умереть?

Ласкер усмехнулся.

– Я могу выбирать любое оружие или вы умеете пользоваться только пистолетом? – спросил он.

– Вы можете выбрать такое оружие, какое вам заблагорассудится! – гневно ответил князь Дадиани. – Хоть столовые ножи!

– В таком случае я выбираю… – Ласкер задумчиво нахмурил брови.

Князь ждал, проявляя все признаки нетерпения. Наконец, он не выдержал.

– Так что вы выбираете?

– Шахматы, – с улыбкой ответил Ласкер. – Я выбираю шахматы.

– Что-о? – вытаращил глаза князь. – При чем тут шахматы? На каком основании шахматы?

– На том основании, что этим оружием я владею лучше всего, – просто ответил Ласкер. – Проигравший примет яд. Полагаю, с вашими связями вы легко достанете яд.

– Ваши условия кажутся мне идиотскими, – заявил князь Дадиани.