Мстислав Великий. Последний князь Единой Руси
Шрифт:
Любили ходить в лес по грибы и ягоды. Вячеслав в этом отношении был незаменим. Он знал полянки с черникой и земляникой, умел находить грибные места. Когда шли по лесу, учил Мстислава:
– Чувствуешь, как пахнет грибами? Ищи, ищи, где-то рядом должны быть!
Или:
– Нечего тут задерживаться. Сушь, сквозной ветер. Где тут расти грибам? Может сыроежки попадутся, на большее рассчитывать нечего.
Но один он быстро терялся среди деревьев и не мог определить, в какую сторону идти. Поэтому, шагая рядом с мальчишками, часто повторял:
– Меня не теряйте. А то пропаду в чащобе, не выберусь.
Он имел привычку к месту и без места в конце сказанного «нукать».
Как-то они увлеклись с Мстиславом, напав на полянку грибов. Мальчишки ушли вдаль, их было не слышно. Небо затянуло облаками, и Вячеслав всполошился:
– Ахти мне! Куда идти? Пропали мы...
– Не расстраивайся, дядька Вячеслав! – успокаивал его Мстислав. – Я сейчас огляжусь, и мы выйдем прямо на черниговскую дорогу.
– Куда идти? В какую сторону двигаться? Пропали мы с тобой. Ну?
На Мстислава на какое-то время подействовали причитания Вячеслава, и ему тоже показалось, что не сможет найти верное направление. Как назло, солнышко не показывалось. Он вглядывался в серенькое небо, в котором то в одном, то в другом месте образовывались просветы в облаках, и не мог решить, в какую сторону идти. Видя растерянность Мстислава, дядька заволновался еще больше:
– Зачем согласился пойти с вами, глупыми? Не выберемся, сгнием в чащобах...
Вдруг он раздвинул заросли липняка и стал звать к себе Мстислава:
– Глянь-ка, глянь-ка, какое чудо!
Мстислав подошел и ахнул: в липняке светло-оранжевым ковром рассыпались волнушки.
– Смотри, все маленькие, свежие. Только что вылезли! – продолжал восхищаться дядька. – Собираем побыстрее, ну?
Охваченные азартом грибников, они забыли про все: и про то, что находятся в самой чаще леса, и что потеряли направление и заблудились, и что вся ватага где-то далеко и на все их окрики не откликается...
Они в короткое время набрали полные корзины. А в это время выглянуло солнышко, Мстислав легко определил, в какой стороне находится дорога, и они довольно быстро вышли на нее. Идя рядом с дядькой, Мстислав думал о том, что какой он все-таки чудной. Вроде бы взрослый, а порой бывает беспомощным, хуже чем дитя.
Зимой забавы переносились на берег Днестра, катались на санках и лыжах. Была там одна круча, с которой редко кто решался спуститься. Только взрослые парни, и то очень отчаянные, отваживались на такой рискованный шаг. Многие падали, получали ушибы, набивали шишки...
Мстислав долго приглядывался к заманчивой крутизне. Чего сложного? Надо пригнуться пониже, как только что сделал парень, удачно преодолевший спуск, и палками немного подправлять движение...
И Мстислав решился. Зная, что ни мать, ни Вячеслав никогда не разрешат ему, он ушел на берег ранним утром один. Никого вокруг не было. Он глянул вниз. По льду бежала собачонка, она казалась маленькой, почти игрушечной. У Мстислава тревожно сжалось сердце: может не стоит? И тут же бесенок шепнул на ушко: «Валяй, ничего не случится!» И он оттолкнулся с места и ринулся в снежную пропасть...
Его спасло то, что он, не набрав скорости, почти сразу упал и закувыркался по крутизне. С ног слетели лыжи (он по примеру взрослых к валенкам их не привязал). В лицо ударила снежная пыль, в разные места тела
Остановился где-то посредине, на небольшой площадке. Вниз, виляя из стороны в сторону, мчалась его пара лыж... И все-таки одолел он свой страх!
Однажды, когда Мстиславу исполнилось десять лет, отец и мать повели такой разговор:
– Не пора ли, Гита, помолвить нашего старшего с какой-нибудь боярыней? – спросил Владимир Мономах.
– Надо. Обязательно. Буду знать будущую невестку, – рубленными фразами отвечала княгиня.
– А то мальчик вращается среди простого люда. Мало ли чего может случиться? Окрутит какая-нибудь бойкая! А нам, княжеского рода, не к лицу родниться с подлым сословием.
– Я – дочь короля и желаю иметь достойную невестку! – подняв подбородок и вытянув сухую шею, гордо произнесла Гита. Была она дочерью английского короля Гарольда, убитого при Гастингсе, когда норманский полководец Вильгельм в 1066 году высадился в Англии с войском викингов и разгромил англо-саксонские силы. Гита бежала в Данию, где ее увидела сестра Владимира Мономаха, Елизавета, и сообщила о ней на Русь. В семье Мономаха тотчас откликнулись: Гита – это не какая-то дочь графа или герцога, а самого английского короля, пусть и изгнанная из родного королевства и лишенная отчей земли, по сути бездомница; все равно она поднимала уважение рода Мономаха среди русских князей.
– Есть у меня на примете красавица, девчонка из боярского рода Бугумиров. Светловолосая, кудрявая, личиком – ангел небесный! – продолжал Мономах.
Гита поджала тонкие губы, свысока взглянула на мужа.
– Недостойно иметь дочь боярина.
– Тогда среди князей рода Рюриковичей можно поискать.
– Нет, нет. Надо женить Мстислава на иностранной принцессе.
– Где ее взять, принцессу-то?
– Искать. С купцами говорить.
– Что ж, будем беседовать, времени еще много впереди. Может, и подберем какую-нибудь принцессу!
Как-то пригласил Мстислава к себе дядька Вячеслав. Жил он в добротном пятистенном доме, с разноцветными стеклами в окнах, что считалось тогда признаком зажиточности. Дом этот был не его, а жены, которая потеряла в сражениях супруга и вторично вышла замуж за Вячеслава. Мстислав удивился, как сразу сник его дядька. Едва переступив порог, он будто стал ниже ростом, передвигался мелкими шажками, голос его стал угодливым, подобострастным. Зато его красавица жена распоряжалась им как хотела.
– А ну-ка, надоеды, – обратилась она к Мстиславу и своему сынишке, Ярию, – куда грязь в избу несете! Снимайте башмаки и на цыпочках быстро за стол садитесь. И чтобы никуда не шастать, не для вас мыто!
– Ну что ты так, Млава, – каким-то скорбным голосом заговорил Вячеслав. – Мальчики хорошие, послушные, ну? Пусть перекусят, потом мы снова гулять пойдем. Какое мытье? У тебя пол даже не подметен, ну?
– Опять занукал, зануда прилипчивая. Сам подмел бы, долго ли?
Мстислав застыл на скамейке, боясь шевельнуться. Ему было мучительно жаль доброго воспитателя и стыдно за то, как его унижала эта высокомерная и жестокая женщина.
– Вернусь, чтобы в доме был полный порядок! – напоследок приказала Млава и вышла вон.