Мстислав Великий. Последний князь Единой Руси

Седугин Василий Иванович

– Цыть! – не выдержал Мстислав, громко ударив кулаком по столу. – Много вы, сосунки, понимаете в государственных делах! А мы с отцом, покойным Мономахом, сколько седел истерли под собой, охраняя единство страны! Сколько поту сошло с нас в походах, сколько крови пролили, чтобы жил народ в мире и спокойствии! А вы одним махом порушить решили! И кто же первый из вас догадался?

– Она, – Всеволод бесстрастно кивнул головой на жену.

– Неправда! – возвысив голос, ответила Пригожа.

– Нет, правда! Ты стала ныть, что привез тебя

в захудалый городишко! – уже громко выпалил в ответ муж.

– Не ныла я, а тосковала по Новгороду. Он мой родной город!

– Рынки ей богатые подавай, терема красивые, корабли чтобы на волнах качались, как на Волхов-реке!

– А ты мужик! Ты должен был меня окоротить!

– Окоротишь тебя! Ты сама кого угодно запряжешь!

Мстиславу показалось, что супруги вот-вот вцепятся друг другу в волосы, поэтому снова громко стукнул кулаком по столу, прикрикнул:

– Замолчите! Воюйте одни! Хоть при отце скандалить постыдитесь!

Супруги присмирели, только продолжали шумно дышать.

– Вот что, – после некоторого молчания проговорил Мстислав. – Сегодня же собирайте все свои манатки и отправляйтесь обратно в свой Сновск.

– Назад возврата нет! – набычившись, ответил Всеволод. В его осанке Мстислав увидел Олега Святославича, и по телу его пробежал дрожь раздражения и неприязни. И он не выдержал:

– Вернешься! Сегодня! Иначе!..

– Что – иначе? – сузив глаза, вперся взглядом в лицо Мстислава Всеволод.

– Приду с войском и все разнесу здесь к чертовой матери! – уже не помня себя, выкрикнул Мстислав.

– Приходи! Встретим! Мало ли вас, мономаховичей, били у стен черниговских? Или забыл, как батюшка мой Владимира Мономаха и всю вашу семью сквозь строй своих дружинников и половцев пропустил, когда они убегали из нашей отчины, из Чернигова?

– Ах, вон чего вспомнил? А забыл, как я твоего отца по лесам суздальским, как зайца, гонял?

– Папа! Всеволод! – пыталась вмешаться в спор Пригожа, но ее уже не слушали.

– Зато меня не погоняешь!

– Пятки заранее смазывай, сосунок!

– Не дождешься! Сам заранее лыжи востри! В зад пикой подгонять буду!

Безжалостно нахлестывая коня, Мстислав мчался по киевской дороге, лихорадочные мысли беспорядочно метались в голове: «Зятек... Отродье Святославичей... Задавить в самом зародыше, не дать ни дыхнуть, ни пикнуть... Соберу войско и тотчас двину на Чернигов... А что дочь? Потерпит дочь, не велика птица. Будет сидеть со своим муженьком в этом дрянном городишке... Потом переведу согласно лествице в княжество побогаче, посильнее... Ишь как – самовольно решил! Храбрый какой! Я ему покажу, где раки зимуют!»

Мстислав послал гонца к брату своему Ярополку, прося помочь в столь важном деле. Ярополк отличался смелостью и решительностью, недаром отец, Владимир Мономах, поручил ему управление пограничным Переяславским княжеством, издавна находившимся под непрестанными ударами степняков; Ярополк явился немедленно.

Оба брата пошли обличьем

в своего отца: были они приземисты, широкоплечи, с крупными головами и большими, выразительными глазами.

– Ну и зятьком тебя Господь Бог наградил! – весело проговорил Ярополк. – Скучать не дает!

– Опять это проклятое племя Святославичей! – возмущенно отвечал Мстислав. – Так тихо и спокойно шла жизнь в стране. Ан нет, вот тебе новая смута. Правду говорят, яблоко от яблони недалеко падает.

– Ничего. Задавим в самом зародыше. Не привыкать!

Войско стало готовиться к походу на Чернигов. Однажды к Мстиславу пришел игумен киевского Андреевского монастыря Григорий. Батюшку очень любил Владимир Мономах, часто приглашал его на беседы, сам заезжал в мужскую обитель, щедро одаривал монахов. Народ валом валил на проповеди Григория. Мстислав тоже с благоговением относился к этому кристально честному человеку, усадил в красный угол, стал почтительно слушать его речи.

Начал Григорий издалека, повествуя о том, как радели русские князья о своей родине, как старались защитить страну от иноземцев, как стремились сохранить на земле Русской мир и покой.

– Услышал я о распре между тобой и твоим зятем, Всеволодом. Сердце кровью обливается, когда вижу приготовления русских дружин против русского княжества Чернигова. Не следует ли остановиться?

– Но я клятву дал изгнанному князю черниговскому Ярославу, что верну ему стол...

– Лучше тебе нарушить клятву, чем пролить кровь христианскую!

Смутила душу Мстислава речь Григория, но не поколебала веры в законность действий. Направился он к митрополиту, главе всей православной русской церкви, но тот оказался в отъезде. Все же Мстислав собрал церковных иерархов, попросил у них совета. Те посовещались и ответили единодушно:

– Не начинай братоубийственной войны, великий князь. Что касается клятвы, которую ты дал Ярославу, то мы берем на себя твой грех клятвопреступления.

Идти против служителей церкви Мстислав не хотел, но и они его не переубедили. Он по-прежнему считал, что если останется безнаказанной одна война племянника против дяди, то за ней последуют другие. А это смута, новая кровь. Нет, не правы блюстители святого престола, ошиблись они на этот раз: оберегая покой страны сегодняшний, они ставят под удар покой будущий. Как быть? К кому еще обратиться за поддержкой? Только к народу. Его слово будет решающим. И великий князь назначил вече.

Народ собирался вяло. Это объяснялось в первую очередь тем, что на юге Руси народные собрания созывались крайне редко, только в исключительных случаях, и народ привык, что за них все вопросы решали князья. К тому же неповиновение какого-то малоизвестного захудалого князя из городишка, имя которого многие никогда не слышали, мало кого беспокоило.

– Ну что, будем начинать или еще подождем? – спросил Мстислава посадник.

Мстислав, оглядывая жидкую толпу, ответил неопределенно: