Мститель(сб.)

Борнхёэ Эдуард

— Твоя любовь даст мне силы бороться со всеми. Кто презирает тебя, тот мой враг, будь он хоть самый близкий мне родственник. Но кто осмелится презирать тебя? Ты ведь сын князя! Я полюбила тебя, когда ты был еще только простым воином Гавриилом; из благо дарности ты должен теперь меня возвысить в сан княгини. С этой минуты я твоя невеста.

Против этого Гавриилу нечего было возразить. Он крепко прижал Агнес к своей груди и, чтобы скрепить договор, приложил к ее устам горячую печать.

8. Зоркий глаз немца

Если не считать важного утреннего события, этот день не принес нашим путникам никаких особенных происшествий. Они неутомимо двигались вперед — вчерашнюю усталость Агнес как рукой сняло, — но шли они не прямо на северо-запад, к Таллину, а отклонялись больше

к северу, и вот по каким причинам. Первая, о которой они друг другу не говорили, была та, что оба не очень-то спешили попасть в Таллин; трудный путь теперь казался им таким приятным, что они охотно удлинили бы его втрое, если бы сумели найти какое-нибудь разумное оправдание такому промедлению. Во-вторых, Гавриил знал, что в Козе, на Ууэмыйза, стоит отряд мызных воинов, поэтому дорога вплоть до Таллина небезопасна; а у Гавриила сейчас не было никакой охоты сталкиваться с этими вояками. В-третьих, У Агнес вдруг явилось желание познакомиться с той местностью на берегу реки Ягала, где прошло детство Гавриила. Гавриилу втайне и самому хотелось побывать там, поэтому он тотчас же согласился. Начиная от Кивилоо, которое они в этот день после обеда миновали на далеком расстоянии, вся местность, все дороги и тропинки были с детства знакомы Гавриилу и вызывали в его душе то радостные, то печальные воспоминания. Вообще же дорога в этот день показалась путникам еще веселее, чем вчера. Правда, им приходилось с трудом пробираться сквозь лесную чащу, обходить болота, шагать по пескам, но зато солнце светило так ласково, птицы пели так весело и, что важнее всего, в сердцах путников бил струей такой живой, свежий источник радости, что они совсем не замечали трудностей дороги. Если заросли оказывались слишком густыми, болото слишком топким, ручей слишком глубоким, Агнес охотно позволяла Гавриилу брать ее на руки, и сладкие уста вознаграждали его за труд такой платой, которой он не променял бы ни на золото, ни на серебро. Несколько раз они замечали вдалеке людей, но старались держаться от них в стороне, не столько из страха, сколько из желания укрыть свое юное счастье от чужих глаз. Удивительная сила сказывалась в нежном теле Агнес. Она ни разу не пожаловалась на усталость, у нее даже не хватало терпения подолгу отдыхать, шаг ее был легок, как полет птицы, голос звонок, бодрость духа неизменна. Если Гавриил предлагал ей опереться на его руку, она соглашалась, на миг прижималась к своему спутнику, опускала голову, как будто утомленная, на его плечо, а потом, шаловливо смеясь, убегала далеко вперед.

К вечеру они дошли до того места, где река Соодла вливается в Ягала. В лесной чаще они остановились на ночлег. Гавриил соорудил из ветвей и листьев шалаш, устроил для Агнес мягкое ложе из мха и пожелал ей доброй ночи. Сам он опять лег отдыхать под открытым небом.

На этот раз Агнес уснула сразу, но спала беспокойно. Ее мучил тяжелый, страшный сон. Ей снилось, будто Гавриил играет с большим медведем. Вначале медведь был настроен добродушно и дружелюбно. Но вдруг он рассвирепел, поднял лапу, свалил Гавриила на землю, и Агнес увидела, что Гавриил лежит в большой, глубокой луже крови.

— Гавриил! — в ужасе вскричала Агнес и проснулась.

— Что случилось? — откликнулся спокойный голос Гавриила.

Горячий порыв радости охватил сердце Агнес. Она встала и быстро вышла из шалаша. Гавриил долулежал, прислонившись к дереву. Услышав шум и увидев перед собой Агнес, он вскочил и спросил встревоженно:

— Что с тобой, Агнес?

Не говоря ни слова, девушка обняла своего спутника и порывисто прижала к себе. Потом, волнуясь, пролепетала:

— Я видела дурной сон. Мне показалось, что ты умер.

— И это тебя так сильно испугало, дитя? — весело сказал Гавриил и провел рукой по волосам девушки.

— Гавриил! — дрожа всем телом, прошептала Агнес. — Не смейся над этим! Береги себя! Не забывай, что твоя жизнь — это моя жизнь, твоя смерть — моя смерть.

С этими словами она резко отстранилась от Гавриила и вернулась в шалаш.

Долгий путь и последние тревожные ночи сломили в конце концов и железные силы Гавриила. На заре глаза его сомкнулись, и он заснул как убитый.

Солнце стояло уже высоко, Агнес давно встала, а Гавриил все еще спал глубоким сном. Агнес не решалась его разбудить; она тихонько села у изголовья спящего и задумчиво смотрела на его загорелое лицо. Черты этого лица были словно высечены из темного мрамора, лоб высокий,

открытый, брови гордо изогнуты, нос прямой; если верхняя часть лица говорила о мужестве и уме, то маленький рот и круглый подбородок свидетельствовали о мягкости и сердечной доброте — редкое сочетание природных качеств, более всего нравящееся женщинам. Душа Агнес исполнилась радостью и гордостью.

«Я никогда не видела более красивого мужчины. И теперь он мой, мой! — звучал ликующий голос в ее сердце. — Если бы он знал, как горячо я его люблю! Если бы он знал, с какой радостью сижу я у его изголовья, как я желала бы вечно так охранять его! И он мог думать, что я презираю его из-за его сословного положения!.. О, тетушка Барбара, я теперь только по-настоящему понимаю тебя и верю, что ты действительно счастлива, ибо что может быть в мире прекраснее, чем всегда жить вместе с любимым человеком! Будь я даже принцессой, наследницей королевского трона в большом государстве, я бы все отдала и поселилась в лачуге, если бы он меня туда позвал… Со мной случилось чудо; из моей памяти изгладилось все, что не касается его; и во сне и наяву он всегда у меня перед глазами. Что было бы со мной без него, как бы я перенесла это ужасное несчастье, о котором я теперь едва помню? Мой бедный отец, где ты теперь?.. Как спокойно он спит! Может быть, он тоже видит сон, видит во сне меня? Я в этом уверена. Разве может быть иначе? Ведь он любит меня, он любит меня! Какое счастье испытываю я при этой мысли! Мне кажется — я слышу пение ангелов, вижу, как разверзается небо… Совершаю ли я грех, сравнивая небесное блаженство с земным? Прости меня, милосердный боже, что я никакое иное счастье не могу ценить выше того, которым сейчас обладаю!

Слезы затуманили глаза Агнес. Она упала на колени и к синему небу вознеслась горячая молитва, исходившая из сердца верующего, нежного, трепещущего от счастья и в то же время от страха потерять это счастье…

В полдень Гавриил и Агнес обедали, сидя на высоком берегу реки Ягала, и так увлеклись беседой, что совсем не заметили всадников, которые приблизились по песчаной почве почти неслышно, скрытые кустарником; путники увидели их только тогда, когда спрятаться было уже невозможно. Всадники их заметили и понеслись прямо к ним.

— О боже, мой сон! — испуганно воскликнула Агнес.

— Если это шайка Сийма, то мы постараемся подороже продать свою жизнь, — сказал Гавриил, вскакивая. — Где были мои глаза и уши? Бежать теперь уже не стоит. Может быть, они нас и не тронут. Я не вижу среди них Сийма.

— Только не серди их понапрасну! — сказала Агнесс умоляюще.

— Боже сохрани! — улыбнулся Гавриил. — Если противник сильнее меня, я делаюсь смирнее ягненка. А я со своей стороны прошу тебя: побольше хитрости и хладнокровия! Я думаю, это какие-то беглецы, либо крестьяне, промышляющие грабежом. Придется и нам с волками выть по-волчьи: я, конечно, такой же, как они, крестьянин, а ты… согласна ты на время стать моим братом Юри?

— С радостью.

— Прекрасно.

Гавриил сделал несколько шагов навстречу всадникам. Их было десять человек, одеты они были чрезвычайно пестро, по-разному, и снабжены самым разнообразным оружием; некоторые из них вели на поводу по одной или по две свободных лошади.

— Здорово, земляк! — крикнул на чистом эстонском языке всадник, ехавший впереди, и тотчас же спрыгнул с лошади; остальные последовали его примеру, — Мы подоспели вовремя: у вас стол накрыт, а мы как раз проголодались.

— На здоровье, если только еда по вкусу придется, — сказал Гавриил.

— По вкусу-то придется, только подавай! А кто этот смазливый юнкер?

— Это не юнкер, это мой брат Юри.

— А сам ты кто такой?

— Здешний рыбак. А вы кто?

— Ты много не спрашивай, а подавай лучше есть, — заносчиво ответил предводитель всадников и тотчас же набросился на еду, которую Агнес тем временем вынула мз мешка и разложила на траве.

Люди были очень голодны, целый окорок и хлеб вмиг оказались перемолоты их челюстями. На своих радушных хозяев они почти не обращали внимания. Из нескольких слов, которыми люди обменялись между собой, Гавриил понял, что они составляют часть более крупного отряда, который недавно совершил набег на Вирумаа, и что вожака их зовут Андресом. Один из этих людей, судя по чертам лица и по странному выговору, был чужеземец. Он долго и подозрительно смотрел на Агнес, потом заговорил с ней по-немецки. Но Агнес отрицательно покачала головой и ответила на чистейшем эстонском языке: