Мститель
Шрифт:
Спать мы с сестрой ложимся в обнимку на неудобном раскладном диване бабушкиной однушки, потому что слишком долго держались на расстоянии. И сейчас, в этом положении, я чувствовала себя так, будто два недостающих кусочка мозаики вдруг стали на свои места — настолько спокойно и легко стало внутри.
Утром мы с сестрой разошлись каждая в свою сторону, и я пообещала сегодня же вечером вернуться обратно домой, потому что причин жить отдельно от семьи у меня больше не было.
На территории универа по привычке паркуюсь почти в самом конце, даже не заметив, что пара проницательных
Егор тормозит лишь тогда, когда между нами не остаётся ни одного сантиметра свободного пространства; при этом не делает ничего, чтобы заставить моё сердце биться ещё чаще — просто пристально смотрит в мои глаза — но я всё равно чувствую гулкие удары о рёбра, а голова начинает кружиться, опьянённая глубоким омутом глаз Егора.
— Ты же говорил, что тебе постоянно хочется дотрагиваться до меня, — не выдержав, говорю я, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.
Но она никак не хочет разряжаться; наоборот, после моих слов глаза парня вспыхивают с новой силой, посылая по телу нервную дрожь.
— А тебе хочется, чтобы я до тебя дотронулся? — лукаво спрашивает он. пройдясь глазами по моему телу от макушки до пяток.
— Очень удобно — заставить меня признаться, что ты мне нужен, чтобы потом делать со мной всё, что захочется, — фыркаю в ответ.
Пока Егор думает над остроумным и метким ответом, огибаю его и направляюсь ко входу в универ, мысленно рисуя на доске 1:0 в свою пользу.
Вот только уходить мне никто не разрешал, как я поняла чуть позже: чья-то сильная рука хватает меня за подол куртки и тянет назад до тех пор, пока я не впечатываюсь в крепкую грудь.
— А я тебе нужен? — раздаётся тихий вкрадчивый голос прямо над ухом.
Усмехаюсь и закатываю глаза — вот уж кто действительно неисправимый.
Но его вопрос — это не тема для смеха, потому что у наших отношений — если они будут — не должно быть статуса «игры в кошки-мышки».
Поэтому я укладываю свои руки поверх его, которые обнимают меня за талию, и вдыхаю поглубже для храбрости.
— Нужен.
Облегчённый выдох в мою макушку выдаёт Егора с головой — изображая из себя невозмутимого мачо, внутренне в данный момент он очень уязвим.
По крайней мере был, потому что теперь, судя по тому, что его руки проникли под мою куртку и прикоснулись прямо к коже, неуверенности он не испытывал от слова совсем.
— Знаете, я тут подумал… — слышу мужской голос и поворачиваю голову к его источнику: недалеко от нас стоят четверо парней — те самые, с которыми ночью Егор заявился ко мне — и двое из них были в компании девушек. Голос подал тот, что стоял чуть поодаль и кривился, глядя на нас с Егором. — Переведусь-ка я в другой универ к чёртовой бабушке, потому что видеть ваши
— А я-то надеялся, что когда у тебя с Кристиной всё наладится, ты перестанешь брюзжать, как девяностолетняя бабка, — задумчиво выдал брюнет, обнимавший робкую блондинку.
— Так я не против чувств, когда дело касается меня, — хмыкает первый. — Но вы, ребята, со своей нежностью меня в могилу вгоняете.
Егор представляет меня своей компании, и пока он это делает, я ловлю себя на мысли, что даже не задумывалась о том, почему он не сделал этого раньше. Нет, сейчас-то ясно, почему — он ведь не собирался встречаться со мной, только отомстить — но тогда мне и в голову не приходило обижаться на то, что он не подпускает меня к своему окружению.
Должно быть, слишком сильно влюбилась, раз не замечала таких очевидных вещей.
Я с первого раза запоминаю серьёзного Кирилла, безбашенного Макса, немного грустного, но решительного Костю и Лёшу «без царя в голове» (по комментариям самого Егора), но больше всего рада знакомству с улыбчивой Ксенией и робкой Ниной — они абсолютно не вписывались в этот круг общения, но вместе с тем Кирилла и Максима было сложно представить с кем-то другим.
Про таких обычно говорят «гармоничная пара».
Интересно, а как смотримся со стороны мы с Егором?
Вопреки собственным ожиданиям рядом с Егором чувствую себя слегка… лишней, хоть он и познакомил меня со своими друзьями. Не знаю, чем это обусловлено, но испытываю жгучее желание просто скрыться из глаз — на пары, например. Осторожно выкручиваюсь из объятий парня и, чтобы не обидеть, оставляю поцелуй на его щеке; напоследок успеваю заметить задумчивый взгляд Максима, но не даю себе возможности зависнуть на этом и просто позорно сбегаю, жалея, что не могу оставить на парковке собственные мысли.
Возбуждённые шёпотки начинаю улавливать ещё до того, как достигаю своей аудитории; недоумённо осматриваясь по сторонам, замечаю возбуждение и неверие, застывшее на лицах студентов. С присущими мне параноидальными наклонностями ожидаемо решаю, что дело во мне и Егоре — полагаю, мало кто в универе не заметил наших бесконечных обжиманий, яростно перекрещивающихся взглядом во время ссоры (по крайней мере, с моей стороны) и последующего примирения. Но на меня никто не обращает ровным счётом никакого внимания, оживлённо обсуждая что-то между собой, при этом дружно уткнувшись лицами в экраны гаджетов, и я совершенно не понимаю, что происходит.
Это не прекращается даже в аудитории, куда я захожу, скрываясь от всеобщего безумия, потому что здесь галдёж, ограниченный небольшими размерами комнаты, усиливается ещё больше.
Он едва ли прекращается, когда вместе со звонком в аудиторию входит преподаватель — и то, наверно, потому, что именно Валентину Викторовну все без исключения боялись.
Совсем как Викторию Эдуардовну в моём прежнем универе.
— Я что-то пропустила? — спрашиваю у Маринки — своей соседки по парте.
Судя по тому возбуждению, которое напрочь снесло тормоза у всех без исключения, к нам в универ как минимум приезжает… ну не знаю, Сергей Лазарев, например.