Мстительная пышка
Шрифт:
«Их же не было видно за длиной платья! Да?»
Тревога и смущение быстро испарились.
— Даррринааа… — прорычал моё имя Тимофей прямо мне в губы, заставляя вздрогнуть и очнуться от понимания невозможности происходящего.
«Он мне просто мстит! Задела его мужское Эго за живое, вот он и мстит!» — тоскливая мысль сдавила сердце железным обручем.
Но долго поддаваться грусти у меня времени не было. Руки Орлова стали возвращаться обратно к ногам, медленно и жутко волнующе… пока их обладатель, не отрываясь от моих губ, продолжал кружить
Когда край без того короткого платья стал задираться вверх (естественно ни без помощи нового босса!), я окончательно пришла в себя.
Умоляя разум и чувства прийти в себя, сильно прикусила мужчину за язык, так «вовремя» вторгшийся в мой рот, сразу же поднимаясь за резко прекратившим какое-то безумие Орловым.
— Вы в своём уме? — голос дрожал так сильно, что вопрос у меня получилось задать не с негодованием, как планировалось изначально, а с жалобным писком.
— Дарина, ты мне очень нравишься…
— Ага! — подскочив с дивана, с затаённой обидой уставилась сверху вниз на начальника, не понимая, зачем он мне врёт… тем более ЭТО.
— Дарина…
— НЕТ! Вы, всё время издевающийся надо мной с момента первой встречи, взявший меня на место секретарши только для того, чтобы «смешная дурочка» его веселила… не упускающий возможности задеть или обидеть… — я задохнулась от возмущения, сильно сжав кулачки. — Да мне вообще, по вашим словам, полагается гореть на костре!!!
— Даря, ты не так поняла! — Орлов порывисто встал, нависнув надо мной. Его настрой, твёрдый и решительный, мне совсем не понравился. — Я…
— НЕТ! Вы, Тимофей Владимирович, видно думаете, раз я смеюсь или даю быстрый отпор, то меня не задевают ваши поступки, слова или действия?! Это не так! Сегодняшний мальчишник это доказывает. Я превзошла саму себя по степени надутости гордыни! Это неправильно! Это плохо закончится как для меня, так и для вас, поэтому прошу: прекратите с вашей стороны все манипуляции, которые выходят из разряда «рабочие отношения»! Никаких наказаний, подобных этому! Лишайте премии, запишите, в конце концов, выговор в личное дело! Да делайте, что угодно… только больше не обращайтесь ко мне во внерабочее время!
Орлов недовольно поджал губы, видимо, обидевшись, что ему не дали слово сказать, но мне было так плохо и муторно на душе, что прислушиваться к чувствам мужчины оказалось бы просто перебором для сегодняшнего дня.
Схватив сумку, я направилась на выход, молясь в душе только об одном — чтобы этот деспот позволил мне спокойно уйти без дальнейших разборок или объяснений.
Естественно, желаемому сбыться было не суждено.
Едва дверцы лифта, у которого я стояла, переминаясь с ноги на ногу, открылись, Орлов, словно вырос из земли, входя в кабинку вместе со мной, не прекращая сверлить меня недовольным взглядом.
— Что? — не выдержала первой я, сильно нервничая от такого пристального внимания Тимофея.
— Ничего. Подвезу тебя домой.
— Без вас обойдусь…
— Нет! Ты права. Не надо было тебя, на ночь глядя, заставлять приезжать сюда…
«Бесполезно», — поняла я, опустив глаза в пол, смиряясь с решением этого твердолобого босса, тем не менее, в душе благодарная его такому мужскому поступку, потому что до моей квартиры, расположенной в не очень престижном районе Москвы, было достаточно долго ехать, что на маршрутке, что на метро.
Молчаливо ступая на этаж парковки, замерла, пропуская Тимофея Владимировича вперёд, следуя за своим «Сусаниным», погрузившим меня в водоворот чувств, доселе неизвестных и тщательно запечатанных в ожидании некоего «ЕГО», так опрометчиво похитившим первый поцелуй двадцати пятилетней девственницы.
«Мда… теория поцелуя — всего лишь жалкое описание той реальности, которую настоящий поцелуй дарит при касании губ мужчины, который сильно нравится!»
Преодолев в тишине расстояние до дома, с удивлением отметила, что больше не боюсь машин. Либо мои мысли были слишком далеки от фобии, либо фобии больше не существовало.
— До понедельника…
— Нет, — снова отрезал категорично Орлов, разблокировав дверь. — Завтра ты едешь со мной на свадьбу Романа.
Плотно стиснув челюсть, мрачно прищурилась:
— Я же сказала…
— Никаких неуставных отношений — я тебя понял, Соколова. Только ты туда отправляешься не для торжественных речей. Господин Тошима, с которым ты пообещала подписать контракт в понедельник, перфекционист до мозга костей. Для съёмок нижнего белья, которое тебе предстоит демонстрировать, нужен самый лучший фотограф… именно он будет работать завтра на свадьбе Шепелева. Нужно узнать, что нам предстоит подготовить для съёмок, и…
— А нельзя отказаться? — у меня похолодело всё внутри от рисующейся в воображении картинки.
— С какой стати? Ты перестала отвечать за свои слова? Или собираешься увольняться? Тогда тебе придётся выплатить неустойку. Нет, — не дал мне перебить себя Тимофей Владимирович, впервые за долгое время растянув губы в усмешку, — не Тошиме, с которым ты не заключала ещё контракт. Мне… то есть фирме. Позволь тебе напомнить: если я увольняю тебя, то ты получаешь два миллиона рублей. Если ты увольняешься сама, то с тебя пятьсот тысяч. Пусть сравнение вообще не сопоставимое, но пять сотен косарей — это тоже достаточно большая сумма.
— Не собираюсь я увольняться! — вспылила от возмущения, начиная закипать. — Я говорю про тот бред, где вы меня своей невестой назвали! Нельзя ли…
— Нельзя! Ты про уставные отношения забыла? Те, о которых ТЫ недавно так распылялась?! Собираешься пойти на попятную?
«Ах, так?! Ладно!» — мстительно прищурившись, открыла дверь.
— Хорошо. Я, на попятную, идти не собираюсь! Какой там на этой свадьбе дресс-код?
— Обыкновенный: выглядеть лучше всех.
Наглая ухмылка и мерное скольжение мужского взгляда по моей фигуре тревожило.