Мстительница

Берристер Инга

— Мне тоже жаль!

Майлс уловил не только радость в ее голосе, но и отчаяние, которое, по-видимому, никакого отношения не имело к их ссоре. Ему захотелось положить трубку и немедленно поехать к ней, послав ко всем чертям и комитет, и собрание…

Тяжело вздохнув, он сказал:

— Нам надо поговорить. Когда ты вернешься?

— В воскресенье.

Как бы Пеппер ни хотела быть с Майлсом, она должна провести этот уик-энд с Мэри.

— Я приеду в воскресенье, и мы вместе поедем в Лондон.

Пеппер подумала, что могла бы познакомить

его с Филипом, Мэри и Оливером. Неожиданно она заметила, что сжимает трубку так, словно хочет раздавить ее.

— Я…

— Почему бы тебе не пригласить его к нам на ланч? — тихонько предложила Мэри.

Но Майлс услышал ее.

— Традиционный английский ланч… — сказал он. — Я с радостью!..

Пеппер объяснила ему, как найти дом, и пожалела, что не может сказать по телефону, как любит его и тоскует по нему.

— Давно ты его знаешь? — спросила Мэри, когда она положила трубку.

Пеппер едва не сказала «всю жизнь», но вот не сказала, хотя подумала, что это была бы чистая правда.

— Несколько раз видела его, еще когда жила в Оксфорде. Думаю, вам с Филипом он понравится. Он — барристер.

Филип читал только «Таймс», а там вряд ли печатали сплетни. Понимая любопытство Мэри, Пеппер кое-что рассказала ей, умолчав, однако, об истинной причине того, почему Майлс увез ее в Гоа.

— Он знает об Оливере, — призналась Пеппер. — Ему известно, что случилось со мной, и он догадался о ребенке. Майлс вырос в сиротском приюте.

Понимает ли Пеппер, что выдает себя с головой, размышляла Мэри, или это она сама стала такой проницательной в преддверии смерти? Например, прежде Мэри не была уверена в чувствах Пеппер по отношению к Оливеру, а теперь точно знала, что она очень его любит, словно сама Пеппер сказала ей об этом. Ведь и отдала она его, потому что любила их и его и понимала с мудростью, удивительной в тогдашней девчонке, что ему будет с ними лучше.

Обычно Филип и Мэри рано ложились спать, и Пеппер тоже отправилась в ту самую комнату, в которой прожила когда-то довольно много месяцев. Кое-какие ее платья все еще висели в шкафу. Это была ее комната, да и вообще у Филипа и Мэри она чувствовала себя, как дома.

Приняв душ и вытершись пушистым белым полотенцем, Пеппер легла. Она лежала и смотрела в потолок. Мэри умирает… И она едва не зарыдала.

Неожиданно ей показалось, что в комнате кто-то есть, и она бессознательно позвала Наоми.

Однако в дверях стоял Оливер.

Он подошел к кровати и стал смотреть на нее, не говоря ни слова. Внешне он был очень похож на Пеппер. Она хотела встать и обнять его, но не смогла. В его не по возрасту серьезных глазах она увидела боль и понимание, и в первый раз ей пришло в голову, что Оливер многое взял у Наоми такого, что она с ее беспокойной душой была не в состоянии ему дать…

Борясь с подступавшими к глазам слезами, Пеппер понимала, что ее сын принимает людей со всеми их слабостями, словно ангел, спустившийся на землю ради смертных. Как будто ее вела Наоми, Пеппер

разглядела в десятилетнем мальчике силу и нежность, которые, когда он станет мужчиной, завоюют для него уважение окружающих. В нем не было ничего от Симона Герриса, совсем ничего, и от ее собственных слабостей тоже. Бессознательно, словно она поступала так каждый день со дня его рождения, Пеппер открыла ему свои объятия, и он откликнулся на ее призыв. Так они сидели, не говоря ни слова, соединенные узами, которые сильнее уз крови.

Трудно сказать, долго ли они пробыли так, оплакивая женщину, которую оба любили, но, в конце концов, Оливер молча высвободился и ушел в свою комнату. Откуда он узнал, что был нужен ей? И вновь Пеппер вспомнила о своей мудрой бабушке.

Во сне Пеппер привиделся восхитительный сад, в котором она гуляла с любимыми ею людьми. Майлс держал Оливера за одну руку, она — за другую, и рядом были Мэри и Филип. А потом все исчезло, и ее душа наполнилась страхом. Что-то грозило бедой великолепному раю, а она и Оливер вдвоем оказались в каком-то заброшенном месте. И опять появилась Наоми, которая предостерегала ее, просила что-то сделать…

Проснулась Пеппер вся в поту, но сказала себе, что ночной кошмар связан с близкой смертью Мэри. А если не только с нею? А если Майлс прав, оберегая ее от Симона Герриса? Ведь даже Наоми предупреждает о грозящей им беде. Нет, не надо об этом думать…

Утром Пеппер проснулась рано, то есть как обычно, когда ночевала в доме Мэри и Филипа. В саду созревали ягоды, и после завтрака Пеппер отправилась вместе с Мэри собирать малину. Доживет ли Мэри до того времени, когда придет пора есть джем?

Эта мысль не покидала, тревожила Пеппер, и Мэри, словно услышав ее, тихо сказала:

— Мне недолго осталось.

— Ты храбрая.

Почему они говорят шепотом? Никто не мог подслушать их в саду, разве что дух смерти.

— Нет… Я ужасно боюсь боли. Иногда бывает тяжело.

У Мэри затуманились глаза, и она задрожала всем телом.

— А наркотики?

— Их не хватает.

Они помолчали.

— Оливеру нужно купить костюм и многое другое… Он быстро из всего вырастает, — сказала Мэри. — Поедем сегодня в Оксфорд. Поможешь с покупками. Потом пообедаем где-нибудь.

День был солнечный, жаркий, и казалось, что старинные оксфордские дома плывут над землей.

Точно в такой день Пеппер была в Марчингтоне. Почему она вспомнила о нем? Паркуясь, Пеппер пыталась разобраться в своих ощущениях.

Филип остался дома, предпочитая проводить время за чтением. Он был не из тех людей, которые любят ходить по магазинам.

Оливер ни на шаг не отходил от Мэри, и Пеппер, понимая, что он делает это не столько ради себя, сколько ради нее, переполнялась любовью к сыну, которого когда-то отчаянно хотела ненавидеть. Каким чудом звериное насилие дало жизнь любящему и любимому существу? Ей хотелось коснуться его… Как она могла так долго жить, не понимая собственных чувств?