Мстительница

Берристер Инга

Управляющим у Макгрегора с недавних времен служил его племянник и наследник Дункан Рэндалл. Высокий восемнадцатилетний юноша с черными волосами и узким костистым лицом был мечтателем и идеалистом. Он любил своего дядю, любил места, на которых жил и охотился, и его душа переполнялась поэзией кельтских предков.

Ночью выпал снег, который отрезал цыган от всего живого, и Дункан представлял себе темные лица и усталые глаза, когда сидел за рулем «лендровера». На горизонте он видел ниточки дыма и думал только о голодных детях, пытавшихся согреться возле костров.

Год выдался для цыган нелегкий.

Осенью умер их вожак, и они остались, словно корабль без капитана. Все племя пошло за его вдовой Наоми.

Единственная дочь вождя — пятнадцатилетняя Лайла — по обычаю должна была стать женой мужчины, которого племя выбрало новым вожаком.

Ее будущему мужу Рейфу, младшему сыну вожака другого племени, уже исполнилось тридцать, и он казался Лайле старым и страшным. Конечно, отец избаловал свою дочь, ставшую утешением его старости, и Лайла выросла диковатой и переменчивой, как апрельское солнышко. Понимая, что легкой жизни для дочери не приходится ждать, Наоми боялась за нее.

Ей удалось уговорить Рейфа подождать со свадьбой, пока Лайле не исполнится шестнадцать лет. Ее день рождения приходился на весну. Рейф с неохотой, но согласился. Все племя видело, каким ревнивым становился его взгляд, когда он следил за своей будущей женой.

Лайла так отличалась от всех остальных девушек, что Наоми впадала в отчаяние. Любая из них была бы счастлива назвать Рейфа своим мужем, а Лайла, заметив его взгляд, опускала голову или улыбалась мальчишкам, с которыми вместе выросла.

Рейф первый год кочевал со своим новым табором. Он никогда прежде не бывал в этой долине и недоверчиво смотрел на медленно приближающийся «лендровер».

— Кто это? — спросил он Наоми по-цыгански.

— Племянник Макгрегора, — ответила Наоми, кладя руку на плечо Рейфу. — Он — наш друг.

— Но он не цыган, — злобно возразил Рейф.

— Правильно. Однако мы живем тут уже несколько столетий. Смотри, он привез сено для наших животных, — сказала Наоми, глядя, как Дункан остановил «лендровер» и полез наверх за сеном.

Ребятишки бросились помогать ему. И Лайла с ними, отметила про себя Наоми, мрачнея при виде того, как мелькают на бегу ее голые коленки.

По цыганскому обычаю женщина может показывать свои ноги только одному мужчине — своему мужу, и хотя Лайла отлично это знала, временами, словно нарочно, нарушала запрет.

Она не желала быть женой Рейфа. Но другого выхода не было. Они — ровня. И Лайла, и Рейф были потомками одного из самых могущественных вождей. В их жилах текла одна кровь, и Лайла нарушила бы неписаный закон, если бы вышла замуж за кого-то другого. И все равно сердце матери болело, стоило ей задуматься о печальной участи дочери.

Сено было тяжелым, и перетаскивать его считалось работой не для слабаков, однако Дункан уже год трудился на земле своего дяди и сильно окреп за это время. Ощущая на себе недоверчивые взгляды цыган, он старался не обращать на них внимания, но все же ему было неловко.

Он видел на другой стороне поляны, на которой горело несколько костров, наблюдавших за ним старую женщину и мужчину и даже чувствовал неприязнь мужчины, которая мешала ему и сковывала его движения. Бедняги, думал он, ничего удивительного, что они ненавидят меня. Сам бы он ни за что не согласился жить,

как они, то и дело голодая и переезжая с места на место. Отведя взгляд от сурового мужчины, Дункан посмотрел на ребятишек, сгрудившихся вокруг него. Все они были тощие, у многих на лицах краснели язвы. Дядя послал им крупы и мяса, и Дункан опять полез в «лендровер», как вдруг на глаза ему попалась стоявшая поодаль девушка, в лице и осанке которой он прочел такую гордость, что у него не возникло желания ее жалеть. Если ребятишки показались ему тощими, то она была стройной и хрупкой, как тростинка. Длинные черные волосы сверкали на солнце, и такой гладкой золотистой кожи ему еще не приходилось видеть. Ее золотистые, под цвет кожи, глаза метали злые молнии. Дункан подумал, что такие красавицы встречаются, наверно, раз в жизни. Мешок выскользнул у него из рук, но он подхватил его, чувствуя, как лицо, шею, все тело заливает жаркая волна.

Лайла достаточно знала о мужчинах, чтобы сразу все понять, но она не показала, как довольна произведенным эффектом. В ее таборе почти не было юношей, близких ей по возрасту, ну а те, что были, не могли сравниться красотой с черноволосым и белокожим чужаком, который был гораздо выше ростом и шире в плечах любого цыгана. К тому же он не сумел скрыть, что она ему понравилась.

Проходя мимо него, Лайла весело тряхнула волосами. Ей не хотелось идти замуж за Рейфа. Он пугал ее. И хоть ни за что не призналась бы в этом, она инстинктивно чувствовала его жестокость.

Наоми резко окликнула Лайлу, и та рассердилась. Нечего обращаться с ней, как с ребенком. Она женщина и сама будет выбирать свою дорогу в жизни. Старательно обойдя Рейфа, Лайла исчезла в кибитке.

Дункан увидел, что Наоми идет к нему, и по описанию дяди узнал в ней жену вождя. По-английски она говорила неважно, но Дункан понял, что старый вождь умер и теперь их вождь — Рейф.

Позднее, когда они с дядей Иэном ужинали горячими картофельными оладьями, на которых таяло масло, и пили крепкий чай перед камином в дядином кабинете, Дункан рассказал, какими больными и диковатыми ему показались цыгане.

— Что ж, они такие, какие есть. С чего бы им нам верить, подумай сам. Все их преследуют, никто не понимает. Привычки и обычаи у них с нашей точки зрения нелепые и жестокие. Женщин все еще убивают за измену, ибо они считают узы брака настолько священными, что разорвать их может только смерть. И в то же время они очень гордые, замечательные люди.

Дункан еле удерживался, чтобы не рассказать дяде о поразившей его цыганке, но едва он собрался открыть рот, как вошла домоправительница с новой порцией оладий.

Сэр Иэн жил в достатке, но тихо и просто, и Дункан уже начинал скучать по Эдинбургскому университету. Мать Дункана приходилась сэру Иэну сестрой, но вышла замуж за адвоката, который не принадлежал к клану Макгрегоров.

Сэр Иэн был намного старше сестры.

Его единственный сын погиб в конце войны. Вскоре после этого умерла жена, как говорили, от разбитого сердца. Иэн Макгрегор не пожелал жениться вторично. Вот так Дункан стал его наследником и по доброй воле оставил занятия юриспруденцией, чтобы поработать в имении дяди, поучиться управлять хозяйством, которое должно было когда-нибудь перейти в его руки.