Мучная война
Шрифт:
— Но откуда такая сдержанность? Насколько я знаю, ваши отношения завязались еще во времена принца Рогана. Значит, тогда общаться вам было проще?
— Подобное утверждение повергло посла в гнев, и он обрушился на своего предшественника. Потом, забывшись, он обвинил меня в присвоении посольских денег, а затем воскликнул, что придет время, и он отомстит! «Когда я стану министром, Роган почувствует на себе всю тяжесть моей власти», — заявил он. — Памятуя о почтении, коим я обязан ему по должности, я ответил, что сообщу в Версаль о его поведении. Так поверите ли? После этой сцены он осмелился снова истязать меня расспросами, полагая, что я все еще хочу быть ему полезен.
— Итак, — подвел итог Николя, — вы считаете, что ничем не обязаны новому послу и не намерены
Увы, с уст его сорвалось слово, произносить которое было противопоказано, и он, понимая это, глубоко впился ногтями в ладонь. Аббат же, услышав такое оскорбление, подскочил и отшвырнул ложечку, угодившую в чашку со взбитыми сливками, кои разлетелись в разные стороны, забрызгав ему платье.
— Адвокат? Адвокат?! Я не ослышался? Так, значит, я уже обвиняемый, и меня нужно защищать? — зловеще прошипел он. — Так вот, и вы, и все остальные, знайте, что больше я вам ничего не скажу, ибо говорить мне с вами не о чем. Через четыре дня почтовая карета увезет меня из этого нечестивого места.
Закатив глаза, он прочувствованно произнес:
— Слава Богу! Надеюсь, наши друзья австрийцы выразят сожаление о моем отъезде. А император Иосиф удостоит меня прощальной аудиенции! Да, именно прощальной аудиенции!
Он выпрямился, буквально раздуваясь от гордости.
— Такой аудиенции удостаиваются только полномочные послы! А князь Кауниц осыпал меня комплиментами!
— Скажите хотя бы, как вы получали сведения от вашего осведомителя.
— Нет никакой тайны. Я уже тысячу раз рассказывал об этом. Записка без имени, буквы вырезаны из газеты. В полночь человек в маске передает мне стопку расшифрованных депеш австрийского кабинета и депеш короля Пруссии. Два раза в неделю. А так как он всегда просил меня возвращать эти бумаги, то бывший секретарь переписывал их. Надеюсь, сударь, вы в состоянии запомнить мои слова. Всегда к вашим услугам!
И, гордо вскинув голову, он с довольной улыбкой покинул гостиную. Николя с грустью подумал, что все его усилия оказались напрасны. Добровольно аббат ничего не расскажет. Ненависть при поддержке оскорбленного тщеславия всегда приводила людей такого склада к преступному запирательству. Соперничество принца Рогана и Бретейля, за которым издалека наблюдали постоянно пребывавший начеку Шуазель, уязвленный оскорблениями двора Эгийон и могущественный клан Роганов, порождало интриги, плетущиеся в ущерб и трону, и королевству. А так как при ходьбе ему лучше думалось, он решил побродить по городу.
Выйдя на улицу, он порадовался, что сменил парадные туфли на крепкие сапоги, щедро смазанные жиром неутомимым Рабуином. Подтаявший снег чавкал под ногами, разлетался грязными брызгами, и он непременно запачкал бы белые чулки. Он шел наугад, пока не вышел к императорскому дворцу; Хофбург, показался ему простым строением, без всяких излишеств. Дворец охранял немногочисленный отряд в мундирах, напоминавших восточные одежды, и он долго с любопытством их разглядывал. Еще он отметил, что дома в Вене пронумерованы. Сартин также хотел пронумеровать парижские дома, однако не сумел довести сей план до конца. Затем он вышел на широкую улицу под названием Грабен. В центре улицы, напоминавшей более вытянутую площадь, обстроенную домами с множеством лепных украшений, высилась искусно сооруженная колонна с символами Святой Троицы. В противоположных концах улицы разместились два фонтана, окруженных кованой решеткой и придававших этому уголку непостижимое великолепие. Более всего его поразили водостоки, воронки которых, выполненные в форме голов грифонов, возвышались над крышами жилых домов; сейчас клювы грифонов исторгали из себя причудливые потоки подтаявшего и вновь замерзшего льда. По краям площади расположились многочисленные лавки с деревянными
В крошечной лавчонке с тростниковой крышей он купил кусок зажаренного в сухарях карпа, завернутого в обрывок партитуры. Сверху рыбу посыпали какой-то красной пудрой, и он по достоинству оценил ее остроту и не изведанный доселе вкус. Пройдя еще немного, он зашел в заведение, привлекшее его своими начищенными медными кастрюлями, заказал чашечку кофе и, пристроившись у столика, принялся наблюдать за посетителями. Вскоре он заметил, что за ним следят двое субъектов; впрочем, преследователи его были столь неуклюжи, что даже менее опытный полицейский без труда смог бы их распознать. В Париже Сартин довел тактику наблюдения до совершенства, особенно когда речь шла о слежке за иностранцами в период войны; в этом деле его людям поистине не было равных. Одна из дверей кафе выходила непосредственно в галерею, и Николя, оплатив счет, воспользовался именно этим выходом. Сделав несколько шагов, он резко изменил направление и нос к носу столкнулся с двумя шпионами, источавшими запах давно не мытых тел. Не обращая более внимания на своих соглядатаев, он продолжил прогулку. Послеполуденное время он посвятил осмотру церквей и вернулся в гостиницу только когда окончательно устал и продрог.
Товарищи уже ожидали его; у всех было что рассказать, кроме Рабуина, посвятившего все свободное время ухаживанию за горничной некой знатной дамы, остановившейся в «Золотом тельце». Предприняв надлежащие предосторожности, Николя собрал спутников у себя в спальне и коротко описал стоявшие перед ними задачи. Чтобы выяснить, кто скрывается под маской тайного агента аббата Жоржеля, у них имеется четыре дня. Несмотря на заявления аббата, Николя полагал, что тот непременно встретится с агентом в последний раз. Следовало получить подтверждение сего предположения и раскрыть тайну личности осведомителя. Ластир, также присутствовавший на совещании, ибо Сартин заявил, что ему можно доверять во всем, насвистывал веселую песенку и, казалось, пребывал далеко от забот, одолевавших остальных. Задетый за живое его беспечностью, Николя счел нужным напомнить ему, зачем они приехали в Вену.
— Лучше поблагодарите меня, — ответил шевалье, — что я в такой холод отправился доставать билеты на первое представление оратории Гайдна «Возвращение Товия», что состоится в театре у ворот Каринтии.
И, не прекращая напевать, он совершил изящнейшее антраша.
— Вы только подумайте! Бас — Кристиан Шпех, тенор — Карл Фриберт, в роли Сары — Магдалена Фриберт, сопрано! Это будет великолепно, обещаю вам. А…
И он изобразил скрипача, настраивающего свой инструмент.
— …в перерыве между двумя действиями Луиджи Томассини концертирует на скрипке, а Франц Ксавье Морто — на виолончели. Добавлю, господа, что автором либретто является Джованни Гастоне Боккерини, отец итальянского композитора! Ля-ля-ля… ля-ля… ля…
— А когда состоится представление? — спросил Семакгюс.
— 2 апреля сего года.
— Как, — воскликнул корабельный хирург, — вы думаете, мы все еще будем здесь?
— О! — ответил Ластир. — Я очень на это рассчитываю. Мы же ждем аудиенции у императрицы, а она, насколько мне известно, торопиться не любит. Засим, господа, я вас покидаю, ибо, боюсь, вряд ли мои познания будут вам полезны: я человек военный. И да здравствует Мария Терезия!