Мудрец. Сталкер. Разведчик
Шрифт:
– Баб, вот ты говоришь, что вибратор у тебя всё здоровье отнял, а в школе сексологичка сказала, что он как бы полезный…
– Ты слушай больше в школе! После него руки могут потом всю жизнь трястись, и детей не будет… Как ещё я Панку родила – до сих пор удивляюсь…
– А у вас вибраторы китайские или немецкие были?
– Кого китайские! Завод «Серп и молот»! Вот такущая балда чуть не пуд весом!
– Баб, хрюли ты гонишь? Таких крутых вибриков не делают. И чо?
– А ничо! Мы же молодые были, по две нормы давали!
– А у вас
– А как же! Бригада коммунистического труда! Господи, вернёшься в общагу – ноженьки гудут, рученьки болят, а мы переоденемся в чистое – и в клуб на танцы! К нам даже Кобзон приезжал!
– Так чо – Кобзон всегда был?
– Тогда ещё и Магомаев был!
– А кто был Магомаев?
– Муслим!
– Баб, я не врубаюсь – а как он у вас влазил-то?
– Кто? Магомаев?
– Да не, вибратор…
– Вот заладила! Вибратор-то где? На плотине! А Магомаев в клубе!
– Баб, ну ты семижильная у нас! И на плотине, и в клубе… А хрюли ж говорят: тогда секса не было…
– Это у вас один секс на уме. А мы коммунизм строили. Чтобы всё бесплатно вам было… К нам специально поэт Евтушенко приезжал – стихи про бетонщицу Нюшку читать. Очень жизненные. Только она на Братской ГЭС горбатилась, а так – всё про меня, всё про меня! Вот так же с мамочкой вашей на руках одна осталась куковать… Тут моя молодость и кончилась…
– Зато покайфовала неслабо…
Я уж не знал, плакать мне или смеяться, поэтому закашлялся и открыл глаза.
– Ну кобылы ногайские! Все в мать! Разбудили всё-таки мне человека! Пошли вон – нечего тут ляжками отсвечивать! А потом жалуетесь – педофилы, педофилы… – осерчала Арина Геннадьевна.
Девки фыркнули и в обиде покинули кухню, запахивая на ходу старые халатики. При этом одна явно подмигнула мне. Ну да, ну да, а потом на нас, педофилов, жалуются…
Лучше бы, конечно, угодить нам с лайбоном в интеллигентную семью – провести тихий вечер при свечах и сухом вине, внимая разумным речам хозяев с учёными степенями. Нет, желательно – одинокой хозяйки. Из неё бы я потихоньку вытащил кое-какие сведения, а потом поискал бы в телепрограмме новости и сопоставил. Хоть что-то прояснить…
Но одинокая интеллигентная дама вряд ли сумела бы поправить мне голову и накормить как следует. И вообще предпочла бы Киджану…
Вот его мне расспрашивать почему-то не хотелось. Кажется, он соображает, что никакой я не Достигший, и ещё неизвестно, зачем он за мной следует.
Бабушка выглянула в окно и махнула кому-то рукой.
– Пошли, Лёнечка, – торжественно сказала она. – Народ собирается…
Слушать моё Свидетельствование двинулись всем семейством, только Пана осталась – сказала, что нельзя оставлять в квартире чужого человека, даже и спящего…
Ах ты, чудо африканское! Коли ты меня охранять взялся, так чего ж ты дрыхнешь, как у себя в саванне среди львов?
Борюшка подхватил на руки младшего Володеньку и поспешил впереди нас. Потом шли остальные детки. Арина Геннадьевна вела меня под
Мы проходили мимо бесконечных рядов автомобилей, безнадёжно ржавеющих на спущенных шинах. Печально взирали на нас раскуроченные камеры наблюдения на козырьках подъездов.
– Борис… э-э-э… Борис, – сказал я. – Что же тачки-то у народа не на ходу?
– Бензин, – исчерпывающе ответил он, не оглянувшись.
Суров мужик проспавшись! Как бы у него нынче настроение совсем не испортилось…
Я тихонько спросил у бабушки:
– А за что же зятя-то? Вроде ведь тихий?
Бабушка вздохнула:
– За хахаля Панкиного. И в кого такая шалава уродилась – сама удивляюсь… А её самоё Борюшка пальчиком не дотронул: любит! Образованный человек! Дипломированный технолог! Всем заводом судью просили!
– Он его как – насмерть? – осторожно сказал я.
– Насмерть не насмерть, а уделал, как охилес черепаху, прямо тут, во дворе, на людях, – с гордостью сказала бабушка. – Мальчишки всё на мобилу сняли, весь мир любовался! И всё бы ничего, да хахаль каким-то арабским эмиром оказался, вот и пришили мужику разжигание – и межнациональное, и это… религиозное…
И всюду страсти роковые, подумал я. Угадал! У Киджаны могут возникнуть проблемы. Отелло рассвирепело и задушило мавра… Да я по сравнению с этим тихим безответным «охилесом» Борюшкой – мокрица, ничтожество, трусливый обыватель! Только вот откуда арабский эмир взялся на Павлодарах?
Но мысли о высоких доблестях народных быстро испарились, когда увидел я свою Голгофу.
То была… Как объясню? Нет слов. То была ровесница ковра с оленями – агитационная площадка. Только в этом забытом всеми властями и всяческими реформами районе и могла сохраниться такая, вопреки неизбежным гаражам и парковкам – в окружении могучих тополей, с рядами вкопанных в землю лавок и небольшой эстрадой, недавно покрашенной в зелёный цвет. Ну да, ну да, когда-то здесь в дни праздников гремели военные оркестры, плясал под баян «Молдовеняску» какой-нибудь детский ансамбль «Василёк», выступали пламенные лекторы общества «Знание» и застенчивые молодые поэты из заводского литературного объединения «Разводной кастальский ключ»… А погожими вечерами приезжал после смены из летнего кинотеатра сосед-киномеханик на грузовичке с установкой и вешал над сценой экран… Боже, как давно это было…
На средневековых картах вместо Павлодаров зияло бы белое пятно с надписью «Здесь могут водиться победители краевого социалистического соревнования»…
Почти все лавки, кроме первого ряда, были уже заняты. Первый ряд, как видно, предназначался кураторам Достигшего…
Я пристроился было рядом с бабушкой, но она властно подняла меня и подвела к ступенькам, ведущим на эшафот.
– Вот так, вот так, Лёнечка, – приговаривала она. – Уважь трудящих, так и они тебя уважут…
Да, это не студенты, что за родительские денежки отбывают номер в аудиториях. Это трудящие…