Мудрец. Сталкер. Разведчик
Шрифт:
– Нет банка – нет долга… Нет банка – нет долга…
А я вернулся за стол, взял декоративный нож и вскрыл конверт. Заказали-то наверняка значительного человека. Вот и возможность появилась свести полезное знакомство. А в благодарность за спасение я попрошу…
С фотографии смотрел на меня адвокат Дима Сказка.
2
Галлы так сильно веровали в будущую жизнь на небесных светилах, что они брали друг у друга взаймы деньги с тем, чтобы отдать их на
…Однажды Мерлин обнаружил в обширном гардеробе Дома Лося чёрный шёлковый халат с драконами, облачился в него и решил, что лучшим мировоззрением для него будет философия дзен. Эти ребята-отшельники жили в горных хижинах, возделывали маленькие огородики, принимали приношения окрестных земледельцев и баловались рисовым вином – самое то.
Все они были китайцы – это уж потом жители Страны восходящего солнца, сохранившие их наследие, дали мудрецам эпохи Тан свои имена: Уммон, Хакуин, Сэппо, Якусан и так далее. От этих расхитителей пустоты Мерлин взял ценную мысль: если долго носить под мышкой книгу, можно что-нибудь узнать…
И стихи они слагали чисто японские:
Как бы мне хотелось, Чтобы люди услышали В лесах Синода в старом храме Эти приглушённые звуки снега В сгущающихся сумерках!Или:
Впервые в этой жизни Лицо его приняло человеческий вид – В гробу.Мерлин понял, что симулировать восточную мудрость нетрудно: ничего не делай да хмыкай в ответ на любой вопрос. Неплохо также закатать собеседнику башмаком в лоб – тогда у него непременно наступит просветление.
Пожарный штаб на скале Роман Ильич нарёк хижиной «Великое в Малом» и частенько сидел там в позе лотоса, устремив невооружённый взгляд в таёжные дали и пытаясь постичь утончённую бессмыслицу мира.
Там и застал его Лось, прилетевший уже под осень.
– А! – радостно сказал он. – Сидишь! Не холодно тебе?
Мерлин, не повернув головы, ответил:
– Когда курице холодно, она взлетает на дерево; когда утке холодно, она ныряет в воду.
– Не понял, – сказал Панин. – Пейзажем любуешься?
И снова Мерлин не обернулся:
– Голубые горы сами по себе голубые горы, – сказал он. – Белые облака сами по себе белые облака.
– Рома, – ласково сказал Панин. – Давай-ка я тебе встать помогу, да пойдём домой, да пусть Хуже Татарина тебя посмотрит…
Но Роман Ильич был неумолим:
– Когда встретишь мастера меча, дай ему меч; если он не поэт, не читай ему стихов… А если ты Сохатый, не ломай человеку медитацию! Много вас тут таких ходит!
– Как ты ноги-то складывать научился? – облегчённо спросил Панин.
– А у меня в последние годы много
– Только свои! – страстно сказал Лось. – Чисто охота. Тут дикие козы должны пробегать… Сезон такой… Костюнин знает…
– Он тоже здесь? – поморщился Панин, переступая затёкшими ногами.
– Здесь… Он знаешь как теперь тебя уважает!
– За что?
– Да уж есть за что. Напугал ты меня, Колдун. Больше так не делай, не шути! Слушай, я тут тебе карабин купил. Пойдём с нами!
– Не-а, – сказал Роман Ильич. – Вы улетите, а мне с этими козами жить…
– А-а, так ты уже с козами живёшь! – радостно закричал Панин. – Ну да я тебе блондинку привёз из конструкторского бюро… Она мясо умеет солить…
– А вот это дело, – сказал Мерлин. – Тогда, пожалуй, и пострелять можно. В лесу магазинов нет! Вы будете охотиться от нечего делать, а я ради пропитания… Таня ещё в Крыму?
– Пока не гонят, – сказал Панин. – Но вообще стало неспокойно…
Глава 22
1
…Он был по-прежнему поджарый и стройный, только посередине туловища образовалось этакое закругление, словно Дмитрий Евгеньевич заглотил целиком глобус или арбуз. Те же неотразимые коровьи очи, та же скобка усов вокруг пунцовых губ…
– Т-ты… Ты как сюда? У нас же режимный дом… – только и смог выговорить адвокат.
– На белом коне, церемониальным маршем, побатальонно, с моей любимой песней, – сказал я.
Потому что я был уже не таджик, а вполне прилично одетый человек – правда, несколько обросший, но на то и художественная натура. И мой янтарный чвель произвёл на консьержа, явно бывшего офицера, такое неизгладимое впечатление, что он сам проводил меня до дверей квартиры, поминутно кланяясь: да, Дмитрий Евгеньевич может себе позволить персональное Свидетельствование…
Дмитрий Евгеньевич мог себе много чего позволить. Его квартира обставлена была по авторскому дизайну – помещение богатое, но какое-то нежилое. И, как ни странно, женского присутствия в ней не чувствовалось. Даже присутствия горничной.
– Это не дом, это… э-э-э… гарсоньерка, – сказал Дима, не дожидаясь вопроса. – Я здесь отдыхаю… Студентки, знаешь, то-сё…
Долгим мог стать твой отдых, впору бы сказать мне, но вместо этого я подытожил:
– Не ждали…
Сказка изменился в лице:
– Ты ничего не понимаешь! Так нужно было!
А-ба-жаю! Я ещё слова ему в упрёк не сказал, а он уж оправдывается! Интересно, в чём?
Я рухнул в глубокое кожаное кресло, не дожидаясь приглашения.
– Да бог с тобой, Дима, я же ничего тебе не предъявляю. Ты меня с таким же успехом можешь спросить, почему я живой, тогда как вся наша братия на кладбище? Кстати, можешь сесть. И даже можешь сообразить нам кофе…
В «гарсоньерке» была целая барная стойка с кофейной машиной.
– Кофе? – растерянно пробормотал Сказка. – Да, конечно…