Мудрость эксперимента
Шрифт:
Тут, вспомнив инструктажи, Матвей остановился и ударил себя ладонью по лицу. Точнее — перчаткой по стеклу шлема.
Только тем, что вокруг творится настоящий кошмар из фильма ужасов можно было бы оправдать то, что он совсем забыл про роботизированную тележку, предназначенную для спуска и обслуживания троса. Понятно, что неизвестный импульс выжег всю электронику, но её по крайней мере можно заколхозить, используя как основу для спуска. Всего то надо будет докатить её до нужного места, прикрепить баллоны, сделать минимальную защиту и отправляться.
Потому
Развернувшись, он направился на склад технических деталей. Там можно будет найти что-нибудь полезное.
Открывая дверь, ожидал увидеть что угодно, кроме того, что склад окажется разрезан напополам этой самой непонятной энергетической стеной. Но что самое страшное, сквозь неё можно было увидеть силуэты! И сейчас он как раз видел их! Выжившие?
Матвей подошел поближе, недоверчиво всматриваясь в происходящее. Одна фигура склонилась к другой, лежащей на полу, словно сливаясь с ней в каком-то мерзком, максимально противоестественном действе. И только когда она потянула голову вверх, стало понятно, что это такая же тварь, как та, что недавно чуть не прикончила его. И прямо у него на глазах она пожирала чей-то труп.
Матвей плюхнулся на задницу, чудом удержав в себе крик, но было поздно. Краем глаза монстр заметил смазанное движение и подорвался в воздух. Тут же ударился всем телом о преграду, но она устояла, давая понять, что способна выдержать и не такое.
— Выкуси, тварь! — не сдержавшись, он показал ей средний палец.
Убедившись, что твари не пробиться, Матвей принялся собирать всё, что может пригодиться. Что бы то ни было, но сейчас совершенно не было времени предаваться унынию и рефлексии. Нужно было действовать. И срочно.
При взгляде на получающееся чудовище Франкенштейна от мира инженерии, в голове сами собой всплыли слова отца: «Запомни, Матвейка: хороший инженер славится умением увидеть в куче хлама и мусора то, что он потом превратит в произведение искусства».
Назвать ЭТО шедевром вряд ли выйдет, но если это поможет ему выжить, то какая собственно разница?
В процессе создания он снял сгоревшие моторы, заменил их ручной лебёдкой из троса и шкивов по принципу велосипедных педалей. Простой механизм, позволяющий двигаться вниз, для чего нужно вращать рычаг мускульными усилием. Усилие передается на шестерни от сервоприводов, соединённых с коленвалом. В условиях невесомости и отсутствия трения довольно легко разогнать её до приличных скоростей.
В качестве тормозной системы собрал колодки из титановых пластин, прижимаемые к тросу винтовым механизмом: закручиваешь здоровенную гайку, и трение замедляет движение. Конечно, тормоза вышли одноразовые, но он не собирался возвращаться на станцию.
А для резерва — восемь больших баллонов от системы пожаротушения, пристёгнутые ремнями по бокам. Четыре направлены соплами вверх, четыре вниз. Для набора скорости и торможения.
— Если я смог из мусора собрать велосипед в семь лет, и он поехал… — Матвей вздохнул. — То уж сейчас-то
По станции прошла лёгкая вибрация. Похоже, где-то в жилом секторе от нарастающего напряжения лопнула переборка. Матвей вздрогнул, прижавшись к стене.
— Чёрт!
Ясно было одно: надо торопиться, пока станция не развалилась на части.
Обливаясь потом, он покатил тележку к приемной шахте. Закрепил на тросе космического лифта всю эту нелепую конструкцию, ещё раз проверив её со всех сторон, и удовлетворённо кивнул.
В его условиях — в громоздком скафандре, ещё и с перерывами на смену кислородных баллонов — лучше всё равно было не сделать.
Матвей захватил запасные баллоны с кислородом и открыл аварийный люк, предназначенный для сброса лифта. Под ногами появилась зияющая пропасть, он доплыл до тележки и дёрнул рукоять — лебёдка со скрипом завращалась, и тележка начала спуск.
Матвей продолжал двигаться вниз, методично вращая рычаги и набирая скорость. Станция давно превратилась в маленькую точку света, затерянную среди звёзд.
Каждые несколько минут он проверял конструкцию, но пока всё шло по плану: скорость держалась на приемлемом уровне, используемые для разгона баллоны экономно расходовали газ, пару раз проверенная система торможения исправно работала.
Но, чем больше проходило времени, тем сильнее ощущались последствия его колхозного инженерного решения. Металлический кадавр скрипел, болты периодически подвергались вибрации и, в целом, было понятно, что слишком велик шанс того, что всё может просто одномоментно развалиться.
Правда, другого выбора не было, и Матвей продолжал движение.
На отметке в полторы тысячи километров он позволил себе немного расслабиться. Спуск длился уже больше трёх часов, и это время тянулось как вечность.
В голове крутились мысли о том, что ждёт внизу. Если лифт действительно остановился где-то посередине пути, то ему повезло, кислорода хватит, и дальше можно будет продолжить движение на нём, воспользовавшись неоднократно продублированной аварийной системой.
Пока же, как он не всматривался, не видел никаких объектов на тросе. Если лифта нет, то он просто задохнется, потому что кислорода не хватит на несколько дней пути. А разгоняться ещё быстрее слишком опасно — это как раз гарантированная смерть. Он просто не успеет (да и не сможет) затормозить и сгорит в атмосфере, как метеорит.
Несколько часов спустя Матвей уже практически отчаялся. Он преодолел тысячи километров — но цели его безумного спуска видно не было. И тут сердце ёкнуло.
Вдалеке виднелось красное свечение, хорошо видимое на фоне царящей вокруг черноты. Орбитальный лифт — огромная конструкция, висящая в космосе на тросе. Матвей мысленно возблагодарил советских инженеров, благодаря гению и предусмотрительности которых в аварийной ситуации включались химические светильники, из-за которых он и увидел объект.