Мудрость прощения. Доверительные беседы

Гьямцхо? Нгагва?нг Ловза?нг Тэнцзи?н

— Думаю, они живут проще других, — сказал Далай Лама. — Без сомнения, умиротворенный разум тоже важен. Спокойствие ума достигается двумя способами. Первый: очень простая жизнь. Тогда разум меньше тревожится. Другой: очень изощренный ум, много знающий. Но внутри — спокойствие. — Он прикоснулся пальцем

к кончику носа и сказал: — Как я.

Запрокинув голову, долго и громко смеялся.

— Но как вы достигаете этого спокойствия? — спросил я Далай Ламу.

— Анализирую, — просто ответил он.

— Анализируете?

— Например, возьмем сильную боль в желудке, которая случилась у меня в Патне. Я анализирую ситуацию. Если есть хоть какая-нибудь возможность устранить боль, то нет никакой необходимости волноваться — потому что существует решение. Если решения нет, тогда тоже не нужно волноваться — потому что вы ничего не можете сделать. Другой пример. Очень полезно сравнивать боль с еще большей болью. Вы сразу понимаете: «О, эта боль — далеко не так сильна по сравнению с той». И немедленно чувствуете себя лучше. Далай Лама потянулся к подносу для корреспонденции и взял какие-то бумаги.

— Я получил письмо с Тайваня, — сказал он. Развернул два листочка, отыскивая в них абзац, который интересовал его. И прочитал вслух: — «Я был человеком с плохим характером. Люди часто огорчались из-за меня. Я продавец чая, но из-за своей жадности я терял прибыль и время от времени страдал от мучительных раздумий. Теперь, узнав кое-что о буддизме, я понял ошибочность своих желаний. Постепенно мой скверный характер усмиряется. Я не хочу больше критиковать других людей». — Далай Лама опустил письмо на колени, посмотрел на меня, сияя от удовольствия.

— И еще он упоминает вот о чем. —

Он пробежал глазами страницу и снова прочитал вслух: — «Однажды я как обычно работал. И вдруг понял, что у моего конкурента проблем больше, чем у меня. Это было новое ощущение. — Далай Лама поднял глаза, хихикнул и продолжил чтение: — Прежде ничего подобного со мной не случалось. Теперь моей семье и друзьям легче со мной общаться, а мое дело пошло на лад». — Далай Лама провел рукой по голове и снова засмеялся.

В 17:30 вошел Палджор с подносом — два термоса и накрытая салфеткой тарелка. Он поставил на стол Далай Ламы кружку и налил в нее дымящийся чай. Далай Лама взял другой термос и долил в кружку горячего молока. Когда Палджор повернулся, чтобы уйти, Далай Лама заглянул под салфетку. Он сказал что-то своему слуге, тот вышел и вернулся с большой пластиковой коробкой, наполненной печеньем разных видов. Далай Лама довольно долго рылся в ней. Наконец выбрал круглое печеньице и вручил его мне.

— Ну, теперь все. Спасибо, пока, — сказал он.

И, не поднимаясь с подушки, протянул мне обе руки. Я наклонился, взял его руки и коснулся их лбом.

— Спасибо, Ваше Святейшество, — сказал я.

Покидая резиденцию Далай Ламы, я терзался вопросом. Что было на тарелке? Что-то греховное и вкусненькое? Далай Лама, как и все тибетские монахи, не должен есть ничего существенного после полуденной трапезы. Он вел себя так, будто не хотел, чтобы я увидел, что там, под салфеткой. Может, он собирался полакомиться кусочком булки или яблочного пирога, как только я покину комнату для медитаций? Грызя печенье — пожертвование Далай Ламы, — я не мог сдержать улыбки.