Мудрость сердца

Картленд Барбара

Несколькими минутами позже он поднял голову и, когда она чуть слышно застонала, испугавшись, что он сейчас уйдет от нее, прошептал каким-то незнакомым голосом:

— Боже мой, девочка, что ты делаешь со мной?

А затем начал целовать ее снова.

Его поцелуи были требовательны, словно он хотел подчинить ее себе, и в то же время, казалось, он умоляет ее о чем-то, так что ей самой хотелось отдать ему все, что он желал.

» Я принадлежу ему! Я всегда ему буду принадлежать!«— с восторгом подумала Лалита.

Впрочем,

ни о чем другом она и не могла сейчас думать. Своими поцелуями лорд Хейвуд пробудил в ней такие удивительные чувства и незнакомые ей прежде сладостные ощущения, о существовании которых она даже не подозревала или не думала, что способна на них.

Ей казалось, что каждый нерв в ее теле трепетал от возбуждения и восторга. Она чувствовала, что растворяется в нем, становится его частью, словно они больше не были двумя разными людьми, а превратились в одно целое.

Он продолжал целовать ее, и никто из них не заметил, что гроза постепенно ушла и теперь лишь неяркие вспышки молнии да затихающие вдали раскаты грома напоминали о ней. Но она сделала свое благодатное дело.

За окном начался ливень, который принес долгожданную свежесть и прохладу, очищая воздух и изгоняя прочь удушливую жару.

Его поцелуи дарили ей блаженство, и в эти мгновения Лалита чувствовала, что летит в пространстве, оставив где-то далеко внизу бренную землю…

Должно быть, прошло довольно много времени, прежде чем лорд Хейвуд оторвался от ее губ и произнес незнакомым ей, нетвердым голосом:

— Моя милая, сокровище мое, этого не должно было произойти, это дурно.

— Но как это может быть дурно? — спросила Лалита, прерывисто вздохнув. — Ведь это… чудесно, и я… люблю тебя!

— И я! Видит бог, как я люблю тебя! — ответил лорд Хейвуд. — Но у меня ничего нет, что я мог бы дать тебе!

— У тебя есть все… все, о чем я только могла мечтать… или хотела… или представляла себе, что когда-нибудь найду…

Ему показалось, что Лалита с трудом подавляет рыдания. После паузы она добавила:

— Я никогда не представляла себе, что… любовь может быть так восхитительна!

— Так же, как и я, — ответил лорд Хейвуд, нежно глядя ей в глаза. — И я никогда не любил никого так, как люблю тебя.

— Это правда? — прошептала она.

— Мне очень хочется убедить тебя, что это правда. Но, сокровище мое, мы должны быть благоразумны.

— Зачем? — удивилась она.

У нее было предчувствие, что он сейчас скажет то, чего она совсем не хотела услышать. Не давая ему ответить, Лалита подняла руку и нежно дотронулась до его лица, едва различимого во мраке комнаты.

— Ты правда меня любишь? — спросила она.

— Я люблю тебя, но у меня есть здравый смысл и, возможно, чувство порядочности. Что я могу предложить тебе? Ты ведь знаешь, в каком состоянии мои дела.

— Но в тебе одном — вся моя жизнь…все, что бы я

хотела получить в этой жизни и о чем когда-либо мечтала, — прошептала Лалита.

— Ах, моя любимая, как я могу быть уверен в этом? — спросил он.

Лорд Хейвуд позволил ей откинуться на подушки, а сам, склонившись над ней, вновь стал покрывать поцелуями ее губы, глаза, шею, снова губы… Его поцелуи были нежными, но настойчивыми… и страстными.

По ее учащенному дыханию, по тому, как она сжала пальцы у него на плечах, он понял, что возбудил в ней чувства, которые очень сильно отличались от того, что она когда-либо ранее испытывала. И это несколько отрезвило его.

Внезапно он оторвался от ее губ и откинулся навзничь на подушки, тяжело дыша. Пытаясь справиться с собой, он старался не глядеть на девушку, на ее прелестное лицо, на манящие своей нежностью губы, на ее трепещущую, соблазнительную грудь, отчетливо вырисовывающуюся сквозь полупрозрачную ткань ночной рубашки. Судорожно сглотнув, он отвернулся и уставился в окно.

Дождь прекратился, тучи рассеялись. Высоко в вышине сверкали звезды на черном бархате неба.

— Это не должно было случиться! — повторил лорд Хейвуд. — Но, сокровище мое, как бы это ни было дурно, я ничего не мог с собой сделать!

— Ты хочешь сказать, что это дурно… для тебя… меня любить? — спросила тихо Лалита. — Но я не верю, что в этом чувстве… таком совершенном…. таком божественном, может быть что-то дурное!

Он не ответил, и она продолжила:

— Сегодня, когда ты помогал мне убираться в часовне, я поняла, что ты благородный, великодушный и что ни один другой мужчина на свете не может быть таким… замечательным! Но даже тогда я еще не понимала, что то, что я чувствую к тебе… это и есть любовь.

Она подняла руку и коснулась его лица.

— В любви не может быть… ничего дурного… я уверена в этом.

— Дело не в самой любви, — отвечал лорд Хейвуд, и Лалита почувствовала, что слова даются ему с трудом. — Все дело в том, что я не могу просить тебя стать моей женой, зная, какие лишения и нужду тебе придется терпеть вместе со мной.

— А ты… хочешь, чтобы я… стала твоей женой? — еле слышно спросила Лалита, чувствуя, как от волнения у нее кружится голова.

— Конечно, я хочу этого! — ответил он пылко. — Больше всего на свете я хочу, чтобы ты принадлежала мне, стала моей единственной любовью на всю оставшуюся жизнь.

Он улыбнулся, затем добавил:

— Такое со мной случается впервые в жизни, чтобы я просил кого-то выйти за меня замуж или даже просто желал назвать кого-нибудь моей женой. Но я знаю только одно, любовь моя: даже не подозревая об этом, я всегда ждал тебя. Именно тебя.

— Я рада, я так рада! — воскликнула Лалита. — Только представь, что, если бы мы встретились, когда ты был бы уже женат! Это было бы ужасно!