Мухаммед. Жизненный путь и духовные искания основателя ислама. 571—632

Эссад Бей Мухаммед

Древние бедуины не знали понятий греха и преступления. Они знали лишь ущерб, который следовало возместить. Кровная месть в чистом виде является компенсацией на восточный манер. Поэтому, например, логика строго ограничивает ее членами чужих племен. Речь идет не о наказании за убийство как таковое, а о причиненном им ущербе. Другое дело, если убийство совершено внутри племени, часть ущерба несет и сам виновник, поскольку он потерял одного из кровных родственников. Если наказать его, то живая сила племени понесет дополнительный урон; она лишится еще одного члена. Таким образом, кровная месть внутри одного племени – это абсурд.

Ее вызывает не только убийство. Она начинается и из-за кражи, и из-за обычного оскорбления, то есть в случае причинения любого

материального или морального ущерба. Обычно она выливается в разорительные грабительские рейды одного племени против другого. Боевые действия официально продолжаются до восстановления первоначального баланса, но фактически длятся до бесконечности. Но мотивы, которые могут вызвать эту резню, оказываются жутко незначительными в сравнении с ее последствиями.

Вот, например, из-за чего два могущественных племени вели между собой войну в течение нескольких десятилетий. Однажды достопочтенный шейх Кулейб ехал по территории, на которой стояло лагерем его племя. Вдруг он увидел ласточку, которая только что снесла яйца и в тревоге следила за ними. Кулейб, добрая душа, сказал ей: «Не бойся, птичка, я, шейх Кулейб, обещаю, что с тобой не случится никакой беды». И, сказав это, продолжил путь.

Час спустя через то же место проезжал на своем верблюде Джейзас, не менее достопочтенный шейх соседнего племени. Он не обратил внимания на ласточку, и копыта его верблюда разбили яйца. На следующий день Кулейб, проезжая там, увидел раздавленные яйца. В ярости он примчался к лагерю, и его негодование прорвалось наружу, когда он увидел, что копыта верблюда Джейзаса все еще испачканы яичным желтком. Он стал искать Джейзаса, а тот как раз стоял к нему спиной. Кулейб был слишком вежлив, чтобы подойти и стать перед его глазами. Джейзас был слишком хорошо воспитан, чтобы поворачиваться к кому бы то ни было.

– Повернись лицом! – крикнул ему Кулейб. – Или я убью тебя.

– Иди сюда! – ответил Джейзас.

Оба шейха заплатили жизнью за свои хорошие манеры, а их племена, как мы помним, ожесточенно воевали одно с другим несколько десятилетий.

Можно сказать, что нет ни одного арабского племени, не имеющего смертельного врага, которого надо победить любой ценой, нет ни одного араба, который не искал бы без передышки схватки со смертельным врагом. Жизнь бедуина является непрерывным сражением с природой и с людьми. И, несмотря ни на что, пустыня тоже имеет специфические законы о мире, которые каждый обязан безусловно соблюдать. Законы такой древности, что никто не помнит, когда они возникли, но которые все исполняют так же, как божественные заповеди. Законы, установленные для всех, без различия племен, и малейшее их нарушение влечет за собой самое страшное наказание – изгнание из пустыни, возможность, о которой бедуин не может говорить без содрогания от ужаса. Никто не желает знаться с подобным преступником или с его племенем; к ним стараются даже не приближаться, их стараются отослать как можно дальше.

Так каковы же эти законы о мире? Они предстают обломками древнего установления, некогда действовавшего во всей пустыне. Объем их не велик, но без них существование стало бы невозможным. Например, они запрещают, даже в самых ожесточенных сражениях, на войне, в ярости кровной мести срубать пальмы врага или забивать источники воды. Источники и пальмы являются, так сказать, священными. Их польза касается всех, сегодня ими пользуется одно племя, завтра другое. Проклятье тому, кто причиняет им вред. Он перестает быть человеком и становится диким зверем, и каждый, кто его настигнет, уничтожит его.

Законы эти предписывают также гостеприимство. Даже если смертельный враг кочевника, убивший его старшего сына, войдет в его шатер с отрубленной головой жертвы в руке, отец должен угостить его едой и овечьим молоком, покорно прислуживать ему и горячо благодарить за честь, оказанную его визитом. Таков закон пустыни.

Но всего этого недостаточно, чтобы сделать существование бедуина терпимым. Грабеж и скотоводство не могут удовлетворить все потребности

кочевника. Необходимо еще ежегодно повторять поездки на базары, где собираются все племена, чтобы там обменивать у торговцев кожу, верблюдов и овец на оружие, ткани и другие необходимые продукты. Но как собрать столько племен, если они там и тут заняты войной? Закон пустыни предусмотрел это. Арабы считают священными четыре месяца в году: в течение этого перемирия не допустима никакая война, и смертельные враги не смеют нападать один на другого. Тогда в пустыне царит мир. Народ может без опаски направляться на базары. Это время песен и танцев; враги садятся рядом и славят богов, даровавших мир, длящийся четверть года.

Но эти порывы благочестия не вызывали излишних восторгов. Бедуин проявлял особое равнодушие ко всему, что относится к вере. Например, его намного больше волновал шаг его верблюдов, нежели религиозные вопросы. Араб, бедуин VI века, принимал все, что ему представлено в качестве предмета религиозного поклонения; но в душе он не верил ни во что. Звезды, которые видит, он считал богами. У него перед глазами простирается бесконечная бесплодная пустыня; он почтительно падает ниц перед этой силой. Точно так же он почитает огонь, потому что ему поклоняются персы, а персы – великий народ.

Араб VI века, как мы видим, совершенно не знал религии в европейском значении этого понятия.

Очевидное, грандиозное зрелище пустыни позволяло ему заподозрить существование некоего божества, управляющего всем миром. Но это верование имели и его соседи, иудеи и христиане. Некоторые племена принимали иудаизм или христианство. Фактически, бедуин редко размышлял о высшем божестве. Намного ближе ему были каменная глыба или грубо вытесанная статуя, которую возило с собой его племя. Этот камень превращался в домашнего бога; он не предъявлял слишком больших претензий, ничем не управлял. У каждого племени был свой собственный бог, свой племенной камень, сопровождавший его и полностью удовлетворявший примитивным религиозным потребностям жителей пустыни. Священного предмета оказывается недостаточно? Тогда он обращается к богам, святым, колдунам, потом к целому демоническому пантеону, обитающему под пустыней. Простой араб, житель этой страны, в высшей степени доволен своей религией: она ему помогает, но не навязывает взамен строгих ограничений.

Арабские племена считают себя, как множество других народов и государств, изначально враждебными всякому другому государству, народу или племени. У каждого из них свой бог, свое прошлое, свои обычаи. Единство им совершенно не знакомо. В их представлении арабский народ не существует.

Но так было не всегда. Возможно – вопрос остается открытым, – нравы, образ жизни, законы арабов VI века являлись лишь жалкими остатками некогда процветавшей культуры. Возможно, что когда-то существовали богатые и могущественные арабы со своими государствами, прекрасными городами, писаными законами, установившимися религиями. Возможно, все это было разрушено воздействием знойной пустыни, и в народном сознании сохранились лишь традиционные обычаи, объяснения которым они не знали. Возможно. Уточнять мы не считаем возможным.

Тем не менее, как нам известно, в прошлом этот народ совершил великие деяния. Когда большие торговые пути Востока еще пересекали Аравию, когда цари Хирам Тирский и Соломон Иерусалимский еще посылали свои караваны на базары Офира, арабский народ был богат и могуществен. На юге тогда царствовала царица Савская, блистательная Балкис Македа, она привезла в подарок царю Израиля сто пятьдесят золотых талантов. На севере благоденствовало царство набатеев. Мадиан известен как золотоносная страна. Но подробностей об этих государствах традиция не сохранила. Они существовали, процветали и исчезли под песком пустыни. В римскую эпоху Аравия еще смогла объединиться для великого восстания: инициативу взяла царица Пальмиры, прекрасная Зенобия; она командовала противостоявшей легионам армией, которая объединила почти весь полуостров. Позднее Зенобия стала украшением триумфа своего победителя.