Мультилюди
Шрифт:
Либидо и Свин обменялись с ним несколько вальяжными рукопожатиями, чем, слегка удивили меня. Только сейчас я заметил, что Тварь успела накинуть на голову темный платок.
Сели. После некоторой паузы Либидо вздохнул и заговорил:
– Ну, здравствуй, Коля!
– Привет, ребята, – легко ответил настоятель.
– Сколько уж не виделись? – улыбнувшись, проговорила Тварь.
– Да года три, а, народ? – сказал Свин.
– Коля, познакомься, это наш новый друг – Эго…
– Эго?...
– Да, Коля – только псевдонимы…
– Да,
– Да вот, Коля, как-то ты обмолвился в разговоре, дескать, бывают такие случаи, когда мы можем надеяться только на чудо…
– Я говорил – на Бога…
– Да. Ты прав. Это как раз такой случай, когда нам надеяться больше не на кого, кроме бога. И тебя.
– Бывает, бывает… Что вы на этот раз натворили?
– Все расскажем. Как на исповеди…
– Не богохульствуй здесь…
– Мы серьезно! Заодно, может быть, поможем твоему заведению, если есть какие проблемы с электроникой.
– Хм. Это не помешает. Вот структуральный усилок барахлит. Нет устойчивого мультиканала с патриархией.
– А священники что, тоже подключены к Структуре?! – поразился я. Это меня и впрямь потрясло. Неужели ничего святого не осталось?
– Конечно, – спокойно ответил отец Николай, глядя мне в глаза. – Более того, патриарх сразу после Начала призвал паству ставить чипы, в первых рядах. А к монахам вообще вызывали мобильные «нейронеотложки», чтобы ставить чипы на месте. Что тут удивительного?
– Ну… Как же? Разве это не противоречит христианским учениям?..
– Хороший вопрос…Эго. Может в чем-то и противоречит. Но и убийство противно христианству. И при этом монах Пересвет был послан на войну именно церковью. А сейчас грядет такая битва, что одного монаха будет мало…
– Но неужели никто из верующих не протестовал? – спросил я. Либидо предостерегающе поднял руку, но отец Николай жестом успокоил того:
– Конечно, не все послушались призыва патриарха. Но, как свидетельствует история, так было всегда. В переломные моменты всегда находились раскольники. Единственная разница в том, что сейчас их никто не преследует. А уж это дело божье – вершить суд да судить, кто виноват, кто прав… Я, к слову, когда-то верил, что, уходя в служение, уйду и от того мира, в котором был, между прочим, одним из разработчиков Структуры…
– Вы?.. – поразился я.
Либидо нервно дернул меня за рукав.
– Да, – также спокойно продолжил священник. – Но пути Господни неисповедимы. И теперь моя паства – тоже часть Структуры. Обособленной, церковной, православной – но Структуры, цель которой – объединить дух россиян и спасти Русь от грядущего нашествия врагов.
– Поразительно, – все, что я нашелся сказать.
– Кх! Гм… Послушай, Коля, – слегка откашлявшись заговорил Либидо, – Нам надо будет кое-что обсудить наедине. Помимо всего прочего, ты нам понадобишься как специалист…
– Но я… – вскинув брови, попытался
– Пойдем, пойдем. У батюшки культурный шок. Ему надо пообщаться с нашим собственным проповедником, – похрюкивая и повизгивая, скороговоркой бормотал Свин. Поднимавшийся навстречу бородатый монах неодобрительно посмотрел на нас. «И у этого чип под клобуком, – почти восхищенно подумал я. – Куда мир катится, а?»
Нас поселили в нечто среднее, между гостиничными номерами и кельями. Здесь нам предстояло подготовиться к решающей вылазке в Терро-структуру. «Бедненько, но чистенько», – пришло было мне на ум, и я тут же устыдился собственным мыслям. Не то, чтобы я был религиозным человеком, нет. Но сидело во мне на подсознательном уровне генетическое уважение к религии, ее обрядам, которое не изжили в себе до конца, наверное, ни красные комиссары, ни профессиональные атеисты и работники политотделов, на людях клеймившие поповщину, а тайно крестивших детей и в подушку бормотавших «прости, Господи!».
Как я ни старался, уснуть в эту ночь у меня не получалось. Тогда я встал, открыл дверь своей «кельи» и по скрипучим доскам отправился по длинному темному коридору. Дверь «кельи» Твари, расположенная через одну, была приоткрыта, и я легонько постучал.
– Входи, – тихо произнес ее голос, и я вошел.
Тварь сидела на кровати, поджав ноги, в круге света от галогенной лампочки, прицепленной «клипсой» к книжной полке над ее головой. Перед ней россыпью лежали листы бумаги с каким-то текстом. Она задумчиво перекладывала их, разглаживая, и, видимо сортируя по смыслу.
– Не спится, – сказал я.
– Угу, – ответила Тварь
– Что читаем? – спросил я, чтобы что-то спросить.
Она посмотрела на меня, затем решительно собрала листы в стопку и прижала к груди. Она смотрела на меня и будто не видела.
Я тихонько присел на краешек кровати.
– Понимаешь, – заговорила Тварь, – Раньше я бы никогда тебе этого не сказала, потому что ты был для нас просто материалом, сырьем…
– Да уж, – криво усмехнулся я.
– Да, – твердо сказала Тварь. – Но теперь это уже не так. Теперь и ты наш брат – и нам вместе идти до конца…
– Погоди, погоди… Ты хочешь сказать – и что твои братья – они, э… не совсем братья?
– Нет. В прямом смысле – нет. Нас объединила кровь…
Мне стало немного не по себе. Этот нездоровый блеск в ЕЕ глазах подсказал мне, что Тварью ее прозвали неспроста…
– Я почему-то так и думал… Вы мне очень многого не рассказываете о себе – неужели я так и не заслужил доверия?
– О чем ты? Заслужил – не заслужил… Хотя я подумала – тебе стоит узнать о нас кое-что из того, о чем у нас не принято говорить.