Мумия для новобрачных
Шрифт:
– Как?.. – произнес он не своим голосом и обвел осоловевшим взглядом собравшихся.
– Она погибла сразу же, – ответил какой-то мужик в штатском. – Не мучилась. Не успела ничего почувствовать и понять.
Один из мужчин в форме, который, как я поняла, поехал вместе с Костиной матерью сюда изгонять Лильку из квартиры, пояснил, что мать открывала ключом дверь в квартиру. Рядом с ней стоял второй погибший. Она повернула ключ, замок щелкнул, они вдвоем с погибшим мужчиной стали открывать дверь – и рвануло.
Костина мать и один сотрудник правоохранительных органов погибли сразу, Полину Петровну, первую
После того как трупы были сфотографированы там, где упали, их оттащили подальше на лестничную площадку, чтобы освободить проход в квартиру. Но сколько крови осталось на стенах… Хорошо хоть части тел не валялись на лестничной площадке. Все, что осталось, прикрыли двумя простынями. Я предполагала, что верхние части тел свекрови и неизвестного мне мужчины разорвало… в клочья? Или как правильно выразиться? Взрывное устройство было привязано к ручке двери? Хотя нет, люди бы заметили. Значит, сверху? И тела от талии и выше разорвало? Или это взрывная волна пошла вверх? Хотя какая теперь разница?! Людей-то больше нет! Нет!
Внезапно внутри Костиной квартиры послышался шум, и оттуда вышли двое мужчин в костюмах космонавтов – или я так подумала.
– Это взрывотехники, – пояснил Виталий Иванович тихим голосом.
– Можно заходить, – объявил один из появившихся «космонавтов». – Все чисто.
Значит, взрывное устройство было только на двери. Эта гадина хотела убить Костю.
А ведь теперь ее «подвиги» тянут на несколько статей Уголовного кодекса. Убийство двух человек. Нанесение тяжких телесных повреждений троим. И еще нетяжелых травм какому-то количеству людей. Порча чужого имущества. Взрыв в жилом доме!
Думаю, что теперь правоохранительные органы возьмутся за поиски Лильки. Серьезно возьмутся. Только удастся ли им ее найти?
Первыми в квартиру пошли представители Следственного комитета – по крайней мере, я так поняла. Потом Виталий Иванович проводил нас на кухню и велел никуда не выходить. Я быстро переоделась в те вещи, в которых сегодня приезжала в суд. Как давно это было! Свой свадебный наряд аккуратно сложила в тот же пакет. Не удаются в моей жизни свадьбы! Каждый раз что-то мешает отпраздновать.
– Наташ, достань водку из холодильника, – попросил Костя.
Я уже протянула руку к дверце, но вдруг замерла.
– А если отравлена?
Костя поднял на меня глаза.
– Где стоят полные бутылки? В баре в гостиной?
– Вроде да.
Я вышла в коридор, поймала пробегавшего мимо полицейского, изложила проблему.
– Сейчас принесу, – сказал он.
Вернулись они с Виталием Ивановичем, который принес пузатую бутылку коньяка, сам распечатал, сам сделал пробный глоток, потом налил Косте. За спиной Виталия Ивановича маячил еще один мужик в штатском, как оказалось – из Следственного комитета.
– Наташ, огурцы какие-нибудь или… Поищи чего-нибудь. Ну, не могла же она все отравить?
– Как знать? – задумчиво произнес Виталий Иванович, хотя склонялся к мысли, что еда и питье в доме, скорее всего, не отравлены. Хотя бы потому, что на это у Лильки не было времени. Похоже, она съезжала очень
Но, значит, у нее заранее было припасено взрывное устройство? Она держала его в квартире? Разве нормальный человек будет держать в квартире взрывное устройство «про запас»? Она не исключала, что придется быстро сбегать? Зачем ей вообще был нужен Костя?!
– Константин Алексеевич, ваша сожительница занималась перепланировкой квартиры? – спросил председатель суда.
Костя оторвался от бутылки коньяка и посмотрел на него.
– Что-то она говорила про перепланировку, – кивнул Костя. – Я не вникал. Мне было все равно. Но чего-то она тут с рулеткой бегала, измеряла… – Она начала перепланировку при вас?
– В смысле?
– Разбирала стены…
Костя покачал головой, потом вскинул голову.
– А стены разобраны?
– То есть перед тем, как вы уехали на гастроли, никакие ремонтные работы в квартире не проводились? – уточнил мужчина из Следственного комитета.
Костя опять покачал головой.
– При вас ваша сожительница привозила в квартиру какие-то материалы, инструменты…
– Не знаю, – сказал Костя. – Если по мелочи. Никаких мешков со строительными смесями, никаких рулонов обоев я не видел. То есть знаете, как бывает, когда к большому ремонту готовятся? Нет, такого не было.
– А ты бы обратил внимание? – спросила я.
– Ну, если бы куча мешков лежала – обратил бы. Хотя если в кладовке… Но там, где я хожу… Нет, ничего не было. А что она сделала-то?
– Пойдемте со мной, – предложил мужчина из Следственного комитета.
Мы с Костей встали и отправились за ним в комнату, где работали несколько человек – что-то фотографировали, что-то записывали. Костя то и дело прихлебывал коньяк из горла.
Эту комнату Костя использовал как гостевую спальню. В ней, как он мне рассказывал, обычно оставался ночевать «кто-то из ребят». Они с музыкантами из группы часто засиживались допоздна, принимали на грудь – и его друзья оставались. В этой комнате было два спальных места.
Вообще в квартире имелась большая гостиная, хозяйская спальня, главная творческая (как ее называл сам Костя), где лежали инструменты и Костя писал стихи и музыку, музыкальный склад, где стояли коробки с дисками, старыми кассетами, старыми пластинками, а также всяческая проигрывающая и звукозаписывающая аппаратура, старая и новая, уже упомянутая гостевая спальня, комната-свалка, где я даже не знаю, что стояло и лежало и откуда взялось (может, какой-то антиквар, побывав тут, пришел бы в экстаз), и пустая комната, которая тоже начала заполняться (свалка номер два). То есть я знаю, что в комнате-свалке стояли большие черные мешки. Когда я впервые оказалась в этой квартире, Костя сказал, что это его «архив». Он открыл один, показал мне пачку старых фотографий. Но там лежали еще какие-то старые бумаги, ноты, листки со стихами, написанными от руки, с зачеркнутыми строчками, с многочисленными исправлениями. Он сказал, что если кто-то захочет после его смерти написать его биографию, то пусть разбирается со всем этим. Он ничего не выбрасывает, все складывает в мешки «для потомков». Сам он ничего писать и публиковать не собирается, а после него, как говорится, «хоть потоп». В общем, он обеспечивал потомков материалами о своей жизни. Я в эти мешки никогда не заглядывала.