Мундиаль
Шрифт:
— Спасибо. Нам, действительно, на Мундиале пока везёт…
— Алекс, везёт сильнейшим, — перебил меня мужчина. — А твои тринадцать забитых голов говорят сами за себя.
Официант поставил на стол кофе с мороженым и набор раскрасок с карандашами для маленького принца. Мы долго беседовали о моих играх, голах, а также обменивались личными новостями.
— Алекс, у меня, вернее, у моей семьи, есть к тебе одно предложение. Не хочешь ли ты перейти с августа играть в Эмираты? Я бы лично создал для тебя самые наилучшие условия.
Взяв стакан воды, я задумался, затем сделал несколько глотков, и только потом
— Мухаммед, то, что я тебе скажу пока секретная информация. Даже моя мама этого не знает. Ещё в декабре я встречался с Алексом Фергюсоном, он главный тренер клуба «Манчестер Юнайтед». Мы поговорили о трансфере и я дал ему добро. Поэтому я не могу его подвести.
Лицо Мухаммада не выражало никаких эмоций. Выслушав меня, он не торопясь отпил кофе и поставив кружку, мягко улыбнулся.
— Алекс, спасибо, за то, что честно рассказал мне об этом. Что-то такое я и предполагал. Но имей в виду, если сорвётся контракт с манкунианцами, то я буду ждать тебя в клубе моей семьи. И поверь мне, в нашем клубе будет тренер не хуже сэра Алекса.
— Мухаммад, не забывай, что в октябре я приеду в Дубай. Может проведём совместную тренировку с клубной командой или ещё что-нибудь придумаем?
Мы ещё полчаса общались с принцем. Он ненавязчиво расспрашивал меня об испанском клубе «Барселона». Неужели хотят купить? Рашид раскрашивал карандашами картинки и уминал уже третью порцию десерта. На редкость спокойный ребёнок, которому, судя по всему, безумно нравилось находиться вместе со взрослыми. После чего я проводил их до выхода из отеля. Несмотря на мой отказ, мы расстались в хорошем расположении духа с надеждой на будущую совместную работу.
Подошедший Александров поинтересовался причиной нашей встречи, но всей правды я ему говорить не стал. Мало ли кому он докладывает мои планы? Я не сомневался, что на меня уже и папку завели, и людей для наблюдения выделили. Ведь я стал слишком близок к сильным мира сего. Поэтому отмахнулся, что это был просто дружеский визит.
— Мы обсуждали свадебное путешествие в Дубай, спонсирование детей из детской школы «Динамо» и мои игры.
Перед сном я поймал себя на мысли, что своими действиями я уже поменял реальность этого мира. Надеюсь, что все изменения будут только в лучшую сторону. Завтра состоится самый главный матч в моей карьере. Поэтому нужно выкинуть любые посторонние мысли из головы и сосредоточиться только на футболе. Ведь на кону стоит завоевание кубка Мира ФИФА. Думая о финале, я и не заметил как уснул.
Глава 17
Германия. Берлин. 9 июля 2006 года.
Проснувшись утром, я долго крутился в постели, пока не отправился в ванную комнату. Но контрастный душ мне ни черта не помог. Страх проиграть англичанам буквально съедал меня изнутри. Я боялся разочаровать своих болельщиков и, особенно, Владимира Геннадьевича. Вспоминал рязанцев, валенсийцев, детей из академии «Динамо», соседку по московской квартире и её кота. Я не стал спускаться в ресторан, а позвонил Ирине и попросил её принести завтрак на двоих в номер. До обеда все игроки команды были свободны, поэтому я полдня провалялся на диване. Пытаясь успокоить нервы, я бессмысленно переключал телевизионные каналы и ещё несколько раз принял холодный душ. Но ничего не помогало.
Лена периодически убегала из номера к Оле, там они делали друг другу причёски и закрепляли кокошники. Жена пыталась начать со мной разговор, но я отделывался короткими, односложными ответами. Попытка Лены отвести меня на обед тоже увенчалась неудачей. Нужно отдать ей должное, видя моё состояние, она не лезла ко мне в душу.
— Саш, ты как хочешь, а я пойду обедать в ресторан, — вздохнула она.
— Хорошо, Лен, — переключил я очередной канал.
Какой обед? Я уже в туалет пару раз сбегал! Желудок бурлит, как сумасшедший. Но нужно было обязательно поесть и я заказал еду в номер. Без всякого аппетита потыкал вилкой в пресную творожную запеканку с грушами, приготовленную на пару и такая вдруг на меня тоска накатила, хоть вешайся!
Мама всегда измельчала творог на блендере, щедро добавляла замоченный изюм, ваниль, цедру, манку и взбитые белки. А когда вынимала из духовки, то смазывала золотистую корочку бархатного чуда сливочным маслом и сметаной. Это было настолько вкусно, что я под телевизор и чай как-то целиком смолотил противень запеканки. А мама лишь взъерошила мои волосы, да поцеловала в макушку. Как же я хочу домой! Как меня достало это пареное-вареное без грамма соли, специй, сахара. Как меня достал футбол!
Да и кого я хочу обмануть? Ну, не готовы мы играть в финале. Не готовы! Господи, как же я не хочу опозориться! Ведь там и Кике будет сидеть, и Путин с Ивановым, и Мухаммад, и Фетисов, и мой агент. А сколько людей будет смотреть этот матч по телевизору? А все те болельщики, которые были на нашей тренировке? Пальцы рук задрожали, поэтому сунул их под зад и, как учила психолог из «Валенсии», стал дышать на счёт. Один, два, три — медленный вдох, четыре, пять, шесть — медленный выдох. Но мне вдруг резко стало не хватать кислорода и я, подхватившись, открыл окно и стал жадно глотать берлинский воздух. Наступило некое оцепенение. Вот кажется, солнышко светит, фанаты орут под окнами, а мне свет не мил.
Меня привёл в себя настойчивый стук в дверь. На пороге стояли Владимир Геннадьевич и Александр Генрихович. Этих двоих только здесь не хватало. Молча развернувшись, я пошёл к креслу. Зло столкнув с него на пол Ленину сумку, я присел.
— Нажаловалась?
— Саня, Лена, вообще-то, переживает за тебя, — мягко начал полковник.
— Граф, дай мне свои руки. Быстро! — приказал Бородюк.
Он взял мои дрожащие ладони в свои и стал крепко их мять и массировать. Что интересно, это помогло и меня немного отпустило.
— А теперь коротко и по сути. Что случилось? — глядя мне в глаза, медленно и чётко сказал тренер.
Я ещё пару раз глубоко вздохнул и будто головой в омут, начал говорить:
— Я боюсь проиграть и всех подвести. Да, подвести, понимаете? Я ведь всегда спасал команду. А если сегодня ничего не получится? Ведь столько людей ждут от сборной победы, — последние слова я почти прошептал. Вырвал руку и тыльной стороны ладони вытер накатившиеся слёзы и, шмыгнув носом, опустил голову.
Наступила настолько густая тишина, что казалось её можно было резать ножом. Сейчас скажут, что разочарованы во мне, что я всех подвёл, что зря меня в сборную взяли… Ай, была не была. Я поднял голову и открыл глаза — мои собеседники улыбались!