Мур-мур, мяу!

Сапегин Александр Павлович

«Слышь, Склифосовский, — не остался в долгу Фима, запрыгивая на колени своего альтер-эго, — ты меня поучать мордой не вышел. Я — это ты, только красивее и с хвостом!»

«Ничего себе ты жирная орясина!» — охнув, выдал Ефим. Громко хлопнула дверь, джип аккуратно выехал со стоянки.

«Запомни, червь двуногий, одновременно жирными и красивымы могут быть три вещи: беляш, чебурек и жирный кот! Тебя в перечислении нет, поэтому заткнись и слушай, и этим держимордам на заднем сиденье передай: ем я только отварную курицу и ошпаренную телятину! Ну-ну, не криви морду,

а запоминай, если какая тварь не помоет после обеда миску или насыплет в неё сухих заплесневевших «Кириешек», я ему в тапки неделю срать буду! Запоминай далее, нарушите мои требования, я начну тупить по-чёрному и хрен вы что от меня добьётесь…»

Всю дорогу до института с его закрытыми от посторонних глаз лабораториями Фима перечислял свои, возрастающие в геометрической прогрессии, требования и как мог стебался над Ефимом, как хвостатая копия и бесхвостый оригинал решили звать друг друга в дальнейшем для простоты обращения и исключения путаницы.

За время отсутствия Фимы злокозненная лаборатория переехала в глубокие подземелья, хотя основные агрегаты в ней на первый взгляд не претерпели изменений, как и злополучный гений, сменивший футболку с монстром, на футболку с другим монстром. Та же причёска, тот же взгляд, устремлённый в неведомые дали.

— О! Наконец-то! — нетерпеливо всплеснул руками Сергей. — Мы уже вас заждались, давайте быстрее на обработку и на съём характеристик. Что встали, шевелитесь!

«Стоп-стоп! — спрыгнув с рук Ефима, рыжеглазый кот утробно зарычал и опасно прищурился, шерсть на его загривке встала дыбом, длинный хвост превратился в толстенную трубу, а по бокам побежали настоящие электрические искры. — Слышь, Первый, можешь забыть все мои требования, кроме курятины, говядины и чистой миски… если ты сейчас не двинешь этому доктору Менгеле между глаз, я с тобой навечно разговаривать перестану! Ты меня понял? Я этому уроду с первого дня яйца оторвать мечтал! Я ему моргалы сейчас за всё хорошее выцарапаю! Я ему глотку перегрызу и напьюсь крови!»

«Остынь, горячий финский парень, — ответил Ефим, погрузившись в эмоциональный шторм, валом накрывший его от хвостатой половины. — Сейчас мы с ним поговорим по-мужски…»

Молодой человек, выросший за прошедшее время из перспективного сотрудника до полноценного начальника лаборатории и научного светилу местного масштаба, ведущего целое направление исследований, притормозил, беспомощно оглядываясь на подчинённый персонал, тихими мышками замерший на своих рабочих местах.

— Мужики, вы чего? — отступил на шаг Сергей, глядя на кривую ухмылку Ефима и подступающего к нему здоровенного кота. Не составляло труда догадаться, что его сейчас будут бить, возможно ногами. — Мужики, не надо, давайте договоримся!

— Мя-у-урр! — утробно выдал Фима, прижав уши к голове, Ефим в это время сделал длинный шаг навстречу будущей жертве рукоприкладства, его рука выстрелила вперёд, смачно влепившись кулаком в скулу молодого, да раннего начальника секретных подземных казематов. Громко клацнули встретившиеся друг с другом зубы с верхней и нижней челюстей. — Мярр!

Столкнувшись

с обстоятельствами непреодолимой силы, Сергей не устоял на ногах и, взмахнув руками, приложился пятой точкой об стерильной чистоты пол.

— Что у вас здесь творится? — открыв дверь, в лабораторию заглянул директор института, который орлиным взором прошёлся по всем присутствующим, безошибочно выцепив главные действующие лица.

— Разговариваем, Пал Кузьмич, — состроив невинное лицо, обернулся к нему Ефим.

— Разговариваете?! — брови директора поползли вверх. Внезапно он улыбнулся, стрельнув взглядом на кота и догадавшись о причинах разговора «за жизнь» и его зачинщике:

— Что ж, не буду вам мешать, разговаривайте, — Павел Кузьмич аккуратно прикрыл за собой дверь.

— Гау, мя-мя-мярррх! — злодейски завыл кот, выпуская когти.

— Мужики, лежачего не бьют! — изобразил труп Сергей. Разряжая обстановку, на всю лабораторию захихикали девушки, чьи рабочие места располагались в дальнем углу помещения.

— Мяяя!

— Будешь должен пять килограммов мраморной говядины, — перевёл Ефим с кошачьего на человеческий.

— Вы, блин, не охренели часом?

— Гау!

— Шесть килограммов! — припечатал Ефим.

Эпилог. На двух ногах и на четырёх лапах

Хрустнув едва ли не всеми суставами, генерал-лейтенант Наумов Николай Иванович покинул насиженное кресло и подошёл к широкому «французскому» окну. За тонкой прозрачной преградой, отделяющей человека от внешнего мира, кружились в хороводе крупные хлопья мартовского снега, за сплошной стеной которого едва-едва проглядывали колючие лапы соснового бора, заключённого сплошным глухим забором трёхметровой высоты. За этим забором был ещё один — чуть дальше, за ним ещё участок охраняемой территории и всё это богатство, как суп с клёцками, был напичкан различными камерами и следящими устройствами.

Погрузившись в себя, Николай Иванович упёрся лбом в холодную поверхность стекла. Программа вышла на финишную прямую и ему становилось страшно, если её плоды попадут не в те руки. Крипово, как говорила внучка. Отодвинувшись от стекла, седой, но моложавый генерал, не набравший к старости авторитетной грузности, скосил взгляд на отражение кабинета в окне, серо-белым бельмом в котором выделялось несколько лежащих на столе бумажных архивных папок. Документы подобного рода Наумов компьютерам не доверял, предпочитая хранить их в сейфе, а сейф в хранилище, а хранилище, как Кощей Бессмертный, в утке и далее по возрастающей.

Вернувшись к столу, генерал подхватил с него несколько распечаток. Как хорошо, что он привык доверять и прислушиваться к интуиции, выработанной за долгие годы работы в органах. Внутренний голос шептал умудрённому человеку, что кот является ключевым звеном, которое позволит сдвинуть застопорившиеся исследования с мёртвой точки. Тот же голос говорил о возможных положительных сдвигах, но произойти они могли намного позже, нежели с помощью хвостатого участника несанкционированного эксперимента.