Муранча
Шрифт:
И все ближе, все явственнее слышались стрекот и чьи-то тяжелые вздохи-стоны. И непонятно, кто к кому приближается: они к источнику звуков или наоборот. Отчетливо ощущался резкий запах. Запах тварей, запах ужаса. Смерти запах.
А вот ободряющего присутствия людей рядом больше не чувствовалось. Спутников не было ни видно, ни слышно. И Казак, и Алексей Кириллович словно вдруг исчезли без следа. Может, отстали? Может, повернули назад? Может, потерялись в каком-то боковом ответвлении? А может, они уже мертвы? Оба? Может, их убило что-то — молниеносно
Илье сделалось не по себе. Что, если он уже ползет один, и проклятые мутанты — где-то совсем рядом?
На миг Илья почти уверился в том, что муранча тоже проникла в технический ход и пробирается навстречу. Что чернильная тьма впереди вот-вот материализуется в огромную голову с бездушными шарообразными блестящими глазами и мощными жвалами, способными откусить человеку голову. Что жвала эти вцепятся в его горло.
Воображение сыграло с ним дурную шутку. Или это не воображение вовсе? Или все происходит на самом деле? Страхи начали воплощаться в физические ощущения. Илья кожей почувствовал движение воздуха. Кто-то или что-то приближалось к нему и гнало перед собой легкую воздушную волну.
Сердце заколотилось так, что могло, наверное, обрушить ненадежные своды.
— Это только кажется, Илюша, — шепнула ему в ухо Оленька. — Все это лишь кажется. Ты же знаешь.
Сразу стало легче. Спокойнее. Да, конечно, он знал.
— Пап, здесь ничего нет, — тихонько заговорил Сергейка. — Пока — ничего.
— Тш-ш-ш! — шепнул Илья.
Он был уже в порядке, но голоса Оленьки и Сергейки могли привлечь внимание муранчи.
Кто-то тронул его из темноты. Человеческая рука — не муранчиная лапа.
— Тихо, Колдун! — на грани слышимости прозвучал шепот Казака. — Расшипелся на все метро!
Позади послышалось дыхание Алексея Кирилловича. Нет, никто из его спутников никуда не пропал.
Они на ощупь добрались до массивного люка, закрывавшего ход со стороны красной ветки. Казак был прав: люк прилегал к стенкам неплотно. Бетон под его нижним краем потрескался и осыпался. Сквозь образовавшуюся щель поддувал сквознячок. Илья улыбнулся: вот какой ветерок его напугал, вот что он принял за чужое движение. Но это даже хорошо, что сквозняком тянет от муранчи, а не наоборот. Так тварям труднее учуять людей.
Стрекот здесь был громче, звонче и истеричнее, что ли. Гулко и однообразно звучали странные вздохи — «Ухш-шух-ухш-шух».
Люк, возле которого они притаились, располагался под самым потолком станции, и через широкую щель можно было заглянуть на Ворошиловскую.
Свет на станции уже погас. Только в небольшой нише на одной из колонн еще горел масляный светильник. Разглядеть в слабо освещенном пространстве, правда, удалось немногое. Больше приходилось домысливать.
По колонне со светильником тонкими струйками сбегала вода, и было, похоже, будто барельефы оплетены маленькими сверкающими змейками. Сверху капало. На платформе и на путях поблескивали лужи. Видимо,
Вся Ворошиловская была облеплена копошащейся массой. Станция казалась сложенной из живой муранчи. В тусклом размазанном пятне света терлись друг о друга хитиновые панцири, шевелились крылья и лапы гигантских насекомых.
Трупов видно не было. По крайней мере, в том месте, которое освещал огонек масляной лампадки. Зато колонну, на которой находился светильник, украшали темные потеки, которые вряд ли могла оставить вода. А вот кровь — запросто.
«Неужели всех сожрали?» — с ужасом подумал Илья. Нет, такое количество людей не могло исчезнуть бесследно. Остались хотя бы обглоданные скелеты, обрывки одежды… Скорее всего, муранча просто расчистила станцию от трупов. Но для чего? Или для кого?
Под сводами «Ворошиловки» перепархивали туда-сюда десятки тварей. Стонал воздух, разрубаемый длинными жесткими крыльями.
— Рух-рух-рух-рух. Рух-рух-рух-рух…
И слышалось звонкое, нервирующее:
— Чири-хи-чири-хи. Чири-хи-чири-хи…
И утробное, пугающее:
— Ухш-шух-ухш-шух. Ухш-шух-ухш-шух…
Какая-то тварь, пролетавшая мимо колонны с лампадкой, задела светильник. Тот качнулся. Затрепетал одинокий огонек. Заплясали по стенам чудовищные переплетения теней. Слабый отсвет достал до противоположного конца зала. Мазнул по краю платформы.
И Илья, наконец, разглядел, откуда идет гулкий и незнакомый звук. Звук доносился с полузатопленных путей, на которых…
Невероятно!
Там, во всеобщем шевелении и копошении муранчиного племени, выделялось нечто живое, но отличное от прочих мутантов. Нечто огромное, гусеницеподобное, медленно вздымающееся и столь же неторопливо опадающее.
Стоп-стоп-стоп! Илья вспомнил, что наблюдатели с Сельмаша видели, как муранчиный рой переносил по воздуху некую огромную гусеницу. Неужели это она и есть?
Что ж, теоретически, муранча могла дотащить того монстра до метро. И гусеница-переросток могла заползти под землю через открывшиеся после диверсии Тюти орджоникидзевские гермоворота. Да, в такие широченные ворота она бы, пожалуй, пролезла. И добраться до Ворошиловской по тоннелям метро вслед за передовыми отрядами муранчи или с их помощью гигантская гусеница могла бы тоже. Но зачем?
И почему муранча до сих пор не сожрала такого жирного аппетитного чужака?
Огонь светильника качнулся еще раз. Глаз снова различил что-то округлое, блестящее то ли от водяных капель, то ли от выделений, что-то поднимающееся над краем платформы… Форму и размеры существа определить было трудно. Нельзя было даже понять, разместилось ли оно на станции целиком или только частично высунулось из туннеля.
— Вы видели? — раздался сдавленный голос Алексея Кирилловича. — Ведь это же…
— Тихо, — шикнул на него Казак.