Муравейник вечности. Сборник рассказов

Харсеева Анастасия

Я вышел на площадь перед зданием почты и присел на скамейке в противоположном углу. Мимо меня проходили немногочисленные люди: город медленно рассекал летнюю жару, с трудом пробираясь сквозь застывшие массы надолго устоявшегося зноя. Время близилось к обеду, и местный народ все реже и реже встречался на улице – все больше

пересекали площадь туристы, никогда не утомимые и не сгибаемые даже сорокапятиградусной жарой. На соседней от меня скамейке сидела пожилая пара. Было видно, что сеньора была чем-то недовольна, но ее супруг был терпелив и выслушивал ее с лицом, полным уважения и обожания. Вероятно, к концу своей пламенной речи сеньора осознала весь абсурд изрекаемых ею недовольств, но не хотела так просто сдаваться и продолжала ворчать, уже улыбаясь и даже смеясь. Не выдержав, она-таки предалась доброму густому смеху, и ее спутник поддержал ее в этом нехитром, но таком приятном занятии.

Вот такой должна быть любовь, подумал я: терпеливой, принимающей и разделяющей. Женщины все хотят что-то доказать, поставить за собой точку, но мы должны уметь их слушать, уважать все те глупости, которые неизвестно как вырабатывают их милые головки и которым они придают такое большое значение, и ни в коем случае не преуменьшать серьезности волнующего их вопроса. И будет нам мир, гармония и счастья. Я же пока не нашел своего, но после встречи с такой очаровательной парой, все внутри меня будто встало на свои места, и компас мой заработал исправно; его стрелки издали усталый и довольный вздох, прогоняя прочь бывшую истому.

Я любил город за его невыносимую жару, за песочный цвет камня и мандариновые деревья; я почитал его силу и опытность, стойкость и веселый нрав и был уверен, что эта капризная дама хранит в себе еще много неразгаданных еще мною секретов, и что есть еще она, молодая Валенсия, которая, быть может, еще пуще закружит

меня своими красками, и не останется в моей душе места от переполняющей любви к ее настоящему, прошлому и будущему. Быть может, я разочаруюсь в ней и вернусь к себе на родину с разбитым сердцем, но сейчас я не мог этого знать. Потому что любовь жила со мной здесь и сейчас, и я взял ее под руку, гордый тем, что я был одним из тех, кому она была доступна.

Я испробую ее всю, без остатка, но она никогда не перестанет меня удивлять, и где бы я ни был, я буду вспоминать ее, свою первую влюбленность, настоящую, чистую и незапятнанную, и при воспоминании о ней в ушах у меня будет звучать полуденная тишина, шум, раздающийся с террас кафе и наполняющий воздух весельем, и шепот волн с широких пляжей. И сладко-сладко будет отзываться в моей душе имя моей первой избранницы: «Валенсия».

Я тебя люблю

Я уже тебя люблю. Твои чуть тронутые майским загаром тонкие ноги; твои длинные волосы цвета дуба, которые ты нехотя убираешь в неряшливый пучок, когда, как всегда, чуть резковатой, насмешливо-задиристой походкой следуешь в ванную, послав по дороге воздушный поцелуй.

Я тебя не знаю. Ты приходишь ко мне во сне диким ангелом, сошедшим с небес – не для того, чтобы нести благодать божью, но из детского любопытства шаловливого мальчишки. Ложишься рядом, смотришь в глаза; а у самой так и сверкают искры в зрачках: чуть только покажутся, да и снова спрячутся в бездонной глубине – попробуй слови! А захочешь коснуться твоей кожи томящейся в нетерпении рукой – вспорхнешь аки перелетная птица, зальешься детским своим смехом, да ещё и язык покажешь; вот озорница, отца на тебя нету – вот уж кто не познакомил тебя с ремнем в свое время!

Конец ознакомительного фрагмента.