Муравейник. Дилогия
Шрифт:
Мало того, любые мои успехи и достижения воспринимались обоими родителями примерно так:
– Получила пятерку? Задание было легким.
– Справилась только ты? Оказывается, все твои одноклассники – тупицы.
– Выиграла соревнование? Повезло.
Неудивительно, что к моим семи годам мы превратились в сожителей. Доверие между нами пропало, как и мое желание что-то рассказывать родителям о себе.
Но самым удручающим был даже не город и не разваливающиеся семейные отношения, а район, в котором находился наш дом. Наркоманы, алкоголики, маньяки и педофилы встречались тут
Здесь я пошла в школу. Кстати, попала в ту группу «счастливчиков», которые не перепрыгнули четвертый класс. Из-за этого сидела за партой одиннадцать лет вместо десяти. Учиться было не сложно, так как писала прописью я благодаря папе, а считать и читать стала после мучительных уроков с мамой. Никогда не забуду разбросанные по полу деревянные кубики с буквами, море своих слез, а также крики и фразы матери, вроде:
– Ты же не тупая! Эти два слога любой дурак сложить может! МА-МА, ПА-ПА – что сложного?!
В середине первого школьного года у меня появилась подруга. До зимы Надя лежала в больнице с желтухой, так что в класс пришла значительно позже остальных детей. Отставая в учебе сама, она еще умудрялась отвлекать других: постоянно болтала и кидала в одноклассников разными записочками. Но было в ней что-то такое простое, дерзкое, открытое и настоящее, что притягивало мое внимание. Наверное, ее смелость, вера в себя и победу добра над злом в мире. К тому же с Надей мы сидели за одной партой. Сама судьба подталкивала нас к дружбе.
Подруга моя была смуглой девчонкой со светло-зелеными глазами, напоминающими мятные леденцы, и прямыми черными волосами, подстриженными под каре, словно по линейке. Такой же ровной была и ее челка, но пряди той не лежали на месте и все время торчали в разные стороны. Одевалась Надя бедно и не всегда опрятно. Иногда на ее одежде можно было заметить жирные пятна, катышки или дырки. Но в самые плохие дни от подруги пахло кошачьей мочой. Ее мама не могла пройти мимо бездомных животных, и всегда забирала бедолаг на ночлежку, а те, бывало, справляли нужду на Надину одежду.
Как и все дети, мы с подругой часто ссорились и тут же мирились, гуляли дни напролет и попадали в разные передряги. Один раз вообще сдали в милицию педофила – так достал нас мужик, ежедневно выходивший на балкон своей квартиры в обнаженном виде и манящий нас пальчиком к себе в гости. Мы будто бы приняли одно из его приглашений и направились в сторону подъезда. Но перед этим вызвали милицию, которая и встретила голого мужика на лестничной площадке. Ой, сколько шума было, когда его забирали в участок.
Еще хорошо помню, как зимой по дороге в школу на снегу я заметила связку ключей и обгоревшую перчатку у приоткрытого люка. Весь день думала: «Кто изловчился потерять столько ключей? Почему прожженная перчатка лежит без пары?» Когда возвращалась обратно, ужаснулась: то место было оцеплено и окружено
«Это все глупые сплетни, ночной кошмар, вымысел… – то и дело крутилось в моей голове. – Не хочу даже слышать об этом, знать предысторию…» – чувства ужаса, страха и отвращения переполняли меня, а глаза метались из стороны в сторону в поисках спасения. Так и не найдя ничего, на что можно было переключить внимание, я ринулась домой.
В техническом подвале моего подъезда дверь часто была распахнутой настежь, как и в тот день. Какие-то бомжы или наркоманы занимались там своими грязными делишками: совокуплялись, матерились и выясняли отношения. В семь лет я не только знала значение каждого из этих действий, но и видела их своими глазами.
В добавок ко всему, на третьем этаже жил псих с неадекватными замашками. На самом деле я не знала, состоял ли он на учете в психиатрическом диспансере, но его поступки – прогулки с кухонным ножом вокруг дома и прятки с холодным оружием в подъезде – к нормальным точно отнести было нельзя. Этого человека боялись многие дети.
Перед тем как войти в подъезд, я всегда заранее готовила ключ от замка квартиры, делала глубокий вдох, рывком руки распахивала дверь и пролетала несколько этажей по лестницам со скоростью метеора, не оглядываясь, так как знала, что в это время невменяемый сосед всегда прячется между входными дверями подъезда и ждет того, кого можно хорошенько напугать. Мне казалось, что когда-нибудь он точно схватит меня и затолкает в подвал. Картинки того, что тогда со мной будет, часто всплывали у меня перед глазами. Но я старалась гнать от себя эти мысли прочь.
Тоже я сделала и тогда: вспомнила улыбающееся лицо бабушки, набрала полные легкие воздуха, закусила губу, со всей силы дернула ручку двери подъезда и пулей полетела вверх по лестнице.
– Мне совсем не страш-но, мне совсем не страш-но, мне совсем не страш-но… Это даже ве-се-ло… – такую песню я напевала себе под нос каждый раз, пока бежала до квартиры.
В этот раз кошмар на этом не закончился.
– А-а-а! – заорала я во все горло. – А-а-а! Папа…
Кто-то щелкнул дверным замком. Дверь квартиры распахнулась, и из нее высунулась голова пьяного отца.
– Осторожно! – закричала я ему и сморщилась от брезгливости. – Тут на пороге что-то лежит.
– Фу, ну и мерзость… – пальцами папа заткнул нос и изменился в лице. – Бывают же ублюдки!
На коврике перед нашей квартирой покоилась дохлая туша жирной крысы. Видимо, ее принес мой идиот-одноклассник. Его семью, как и мою, можно было смело назвать неблагополучной: родители – алкоголики, дети предоставлены сами себе. Пока мать с отцом валяются дома в пьяном угаре, этот придурок со своим братом исследует улицы и подвалы, издевается над бездомными животными и подкидывает трупы крыс на пороги соседских дверей. Одну из таких «посчастливилось» застать перед входом в квартиру и мне.