Мурлов, или Преодоление отсутствия
Шрифт:
Граф благосклонно улыбнулся.
– Где-то зацепился, – замурлыкала девица, усевшись Мурлову на колени. – Придерживайте меня, а то еще свалюсь. Не робейте.
Она стала пришивать оторванный треугольник ткани, болтавшийся на плече. Пришивала, не торопясь, елозя и устраиваясь удобнее на коленях. Наклонившись, зубами перекусила нитку и погладила ладошкой зашитое место.
– Теперь хорошо, – и шепнула в ухо: – Небось, хочется?
– Зашивать одежду на человеке – зашивать память, – констатировал зам. по приметам.
– Когда на коленях сидит такая девушка,
– Но…
– Мы открыли вам счет. Вот реквизиты банка. Вот предписание на выполнение работ. Если угодно – наряд с красной полосой, или приказ, если так хотите. Через пять минут… – граф задумался на мгновение. – Нет, вы чересчур любопытны… Потом минут двадцать пять туда-обратно…
– Тридцать, – поправил графа крупняк.
– Хорошо, тридцать. Правильно, ведь еще звонок! Э-э, нет-нет, никакого звонка! Да еще этот картридж… Через сорок пять минут вы должны явиться в музей и получить у директора музея инструкции, как поступить дальше. Впрочем, он может ограничиться бегунком. Одна просьба…
– Я весь внимание.
– Никаких этих штучек. Вам понятно каких? – граф два раза хлопнул в ладоши, в прорези занавеса опять закачались две белые задницы. – На языке символов это призыв номер три. Именно это полностью исключается, равно как и все остальные номера. Пятьсот семьдесят, что ли, их всего? – обратился он к крупняку. Тот кивнул головой. – То есть призывов может быть хоть сто тысяч, отзыв должно быть один. Как в любимых ваших произведениях о разведчиках: на всякий пароль – отзыв. Пароль: да? Отзыв: нет! Пароль: ну же! Отзыв: нет! На все призывы диета одна, номер один. Повторим: значит, на призыв номер три – диета номер?..
– Один!
– Превосходно! Именно один и никакой другой! Иначе контракт будет нарушен. Я понимаю, иногда женщина бывает почище цунами, но, увы, вы читали контракт – форс-мажор не пройдет. Но пасаран! Этот пункт, господин Мурлов, по соображениям морали, а также чтобы лишний раз не попадать под длань налогов и закона, – в столь серьезный документ не внесен, но я полагаю, что наше джентльменское соглашение будет иметь силу закона. Не так ли?
– О, нет-нет. Разумеется, нет. Надо быть идиотом…
«Почему я говорю «нет», ведь надо говорить «да», – подумал Мурлов.
– Я был уверен в вашем благоразумии. И потом – между нами – это будет в некотором роде искуплением ваших грехов. Так что вам же на руку. Искупление грехов, насколько я знаю, в условия контракта не вносится?
Зам. по приметам подтвердил это.
– Чтобы вам было понятно, откуда такое требование, принесите устав Союза.
– Скажите, граф, а члены моей бригады – что, тоже?..
– Вопрос понял. Нет, господин Мурлов. У членов вашей бригады будут другие ограничения.
– А что, уже?..
– Не торопитесь. Все узнаете в свой срок. Каждому дан
Шофер принес устав. Горенштейн издали показал его Мурлову и потыкал пальцем:
– Вот тут написано. Женщина – только бизнес-партнер. Из всех видов близости с ней допускается только близость мысли, близость глаза и близость руки. Расшифровки не требуется? Зрелища, вроде только что продемонстрированных вам, не возбраняются, а скорее даже приветствуются, так как служат воспитанию чувств и закалке духа и тела. Наш Союз спасет мир.
Мурлов согласно кивнул головой.
– Он его осчастливит, – сказал он, откашлявшись.
– А вот этого не надо. Ирония здесь неуместна. Мне говорили, что вы ироничный человек. Иронию забудьте. Оставьте ее юмористам и сатирикам, не отбирайте их хлеб. Запомните: ирония и успех – две вещи несовместные.
– У вас далеко идущие параллели, – заметил Мурлов.
– Благодарю за комплимент. Итак, господин Мурлов, – Горенштейн встал, а за ним следом и весь президиум, – надеюсь увидеть вас в полном здравии и поправившим свое материальное положение в самое ближайшее время, после чего буду счастлив посвятить вас в звание Черного рыцаря Союза. А сейчас – прощайте. Маэстро, – обратился он к появившемуся шоферу, – подготовьте господину Мурлову один экземпляр контракта, с печатью, и приказ о назначении.
– Слшс-с…
– Господин Горенштейн, еще пара вопросов.
– Слушаю вас, – граф сел, а за ним и вся его братия.
– А… что мне, собственно, делать?
– Ничего.
– ?
– Абсолютно ничего. Более того. Любое ваше действие или противодействие удлиняет ваш путь и отодвигает дату возвращения. Созерцайте – и вам дано будет узреть истину.
– Хорошо, я буду созерцать. Но жить-то я должен? Жить – по заповедям мирским или…
– Жить-то вы, конечно, должны, но не это главное. Насколько я знаю вас, людей, людей вашего круга, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Вот так и живите, по уставу. Вопросы исчерпаны?
– Пока один. Про жизнь – это так, в общем. Что там за «примечание»? Вы изволили упомянуть о нем вскользь.
– Экий наблюдательный! С ним надо ухо держать востро! Есть, есть в тексте примечание. Так себе, примечаньице. Но оно так, на всякий случай. И этот случай к нашему случаю, уж поверьте мне, не имеет никакого значения!
– Ну, а все-таки?
– Хорошо. Покажите ему еще раз, хоть это и не по правилам.
Шофер во второй раз с поклоном подал Мурлову бордовую папку, и опять вверх ногами. Прокуренным пальцем ткнул в нужное место.
– Ага. Примечание. Господин Мурлов вправе отказаться от получения вознаграждения и заменить его любым другим, эквивалентным сумме, выраженной в долларах США. Процедура замены может оговариваться как письменно, так и устно, либо по телефону. При этом должно быть неукоснительно достигнуто взаимное согласие и понимание. Все! Хорошо, граф. Благодарю вас. С вашего позволения разрешите откланяться. Я запомнил: жить, созерцая, а устав, жить продолжать, как требует устав!
– Прелестно! Прощайте, сударь!