Мурлыкина и Писатель
Шрифт:
Потом клоуны ушли, но обещали вернуться.
Глава 5. Про поэтов
Однажды Мурлыкина жила в Питере. А поскольку Мурлыкина девочка, то она ни на что не жаловалась. Просто у нее ни работы, ни денег, ни знакомых, ни жилья не было. Но девочкам на это жаловаться стыдно. Вот мальчик – другое дело. Его можно и пожалеть, и к какой-нибудь девочке подселить. Особенно, если мальчик поэт.
И пришла к Мурлыкиной делегация ответственных
– Мурлыкина! Сделай нашему поэту клип бесплатно. Поэты бедные, а ты богатая.
Мурлыкина заулыбалась и говорит:
– Ага. Сейчас сделаю. Почку только продам.
– Злая ты, Мурлыкина, – сказала делегация и ушла делить грант, выданный НКО на клип поэту.
А на следующий день к Мурлыкиной другая делегация пришла и говорит:
– Мурлыкина! Давай мы книжку твоих стихов издадим?
– Да ну, – говорит Мурлыкина. – Я ж не поэт. Настоящие поэты бедные. А я-то богатейка!
Но книжку, все равно, издали, потому что стихи у Мурлыкиной были прекрасные. И дали главную премию поэтов – Григорьевскую.
Глава 6. Музыка вечности
Мурлыкина пошла в Измайловский парк и там встретила Писателя. Писатель сидел на скамейке в парке и курил. И кашлял. И курил. Курил и кашлял.
Мурлыкина говорит ему:
– Блин! Ты бы курить-то бросил, кашляешь же!
– Брошу, Мурлыкина. Брошу. А сейчас давай лучше выпьем. Мне хорошее вино привезли.
Писатель достал бутылку сухого красного из Франции, 100-летней выдержки, и кусок прекрасного вонючего рокфора, разложил все это на газетке, нарезал сыр перочинным ножичком.
– Из бумажных стаканчиков будем, – сказал он, – вытаскивая пробку из древней бутылки. – Знаешь? Такое крутое вино из бумажных стаканчиков вкуснее, чем в ресторане.
– Стопудово, сказала Мурлыкина. – Оно, наверное, дорогое?
– Ага, – сказал Писатель. – Как "жигули" подержанные стоит.
– Блин! – сказала Мурлыкина.
– Нормуль, – сказал Писатель. – Мне его фанат из Франции прислал.
– Лучше бы он тебе его деньгами прислал, – сказала Мурлыкина.
– Тот-который-там, – сказал Писатель и показал на небо, – лучше знает, что мне лучше. Давай! За фанатов.
И немедленно начали пить дорогущее вино из бумажного стаканчика.
– Ого! Вкусно! – сказала Мурлыкина, закусывая вино рокфором, и замерла с улыбкой. – Ты слышишь, Писатель?
– Что?
– Как все прекрасно в мире, как весь мир звучит прекрасной музыкой? Падающие листья, трамвай, вкус вина, сыра, и даже твой кашель. Жаль, что никто, кроме нас не услышит эту божественную симфонию.
– Это самая лучшая музыка, когда она только для двоих и ее никак не выразить, потому что она слишком совершенна.
– И она никогда-никогда не закончится, – улыбалась Мурлыкина улыбкой Джоконды.
– Не закончится. И мы в ней останемся. Так и будем вечно сидеть
– Ага, – Мурлыкина подышала на озябшие ладони. – А когда мы отсюда уйдем, это будем уже не мы. Потому что мы останемся тут. Да?
– Да! Сказал Писатель и протянул Мурлыкиной бутылку. – Давай! За музыку вечности.
Глава 7. Первая сказка про Людоеда
Мурлыкина и Писатель сидели в Измайловском парке на лавочке и смотрели, как падают листья.
– Хочешь, я тебе расскажу свою новую сказку? – спросил Писатель.
– Хочу.
– Тогда слушай! У одной девочки папа был людоед и мама-овца. От мамы девочке достались кудри и овечий характер, а от папы – людоедский характер и неконтролируемый гнев. Однажды папа-таки съел маму, приготовив из нее рагу. Одна девочка хотела съесть папу, но прочитала книгу Льва Толстого, где было написано по непротивление злу насилием. Она поняла, что если она съест папу, то станет таким же людоедом, как папа, и не сможет остановиться. А у нее были идеалы. С тех пор она живет в лесу.
– Почему в лесу?
– Потому что боится, что не сможет однажды остановить себя.
– Какие-то дурацкие у тебя сказки, – сказала Мурлыкина. – Давай я тебе лучше расскажу!
– Давай.
– Один Людоед пригласил в гости Одну девочку на обед. И собирался ее съесть: «Красивые девочки вкуснее, а каннибализм – высшая форма любви мужчины к женщине», – сказал он, истекая слюнями и широко улыбаясь. Но девочка была не выспавшись и злая, взяла ножик и воткнула Людоеду в глаз. «За что? – возопил каннибал. – Я же люблю тебя!» А девочка сказала: «Вот за это!» И ушла. С тех пор она сидит одна в башне из слоновой кости и медитирует.
– Медитирует? – удивился Писатель. – Почему?
– Потому что она вышла из дома Людоеда на улицу и увидела, что у всех людей нет одного глаза. Получается, что все люди людоеды? Так, что ли?
Писатель внимательно посмотрел на Мурлыкину:
– Вроде у тебя два глаза, Мурлыкина. А у меня? Посмотри хорошенько?
– Ну, какой же ты зануда! – вздохнула Мурлыкина. – Это же сказка! В ней всё неправда! Дай мне, пожалуйста, барбариску. Что-то грустно.
– Это потому что осень.
– Наверно! – сказала Мурлыкина и, вскочив со скамейки, начала бегать по листьям и кричать «А-а-а-а-а!»
Откуда ни возьмись, прибежала черная собака и стала лаять и бегать вместе с Мурлыкиной. А Писатель сидел на лавочке и улыбался.
Глава 8. Квартира
– Жила одна девочка, – сказал Писатель Мурлыкиной. – И была у нее квартира, мания величия и мечта найти себе принца.
– Нашла? – спросила Мурлыкина.
– Нашла. Принц на квартиру позарился. Нашелся.