Мушкетер и фея (журнальная версия)
Шрифт:
Они унесли готовую дверь в бабкин двор, приладили к сараю и взялись за кисти. Через полчаса дверь снаружи полыхала оранжевым пламенем. Сияла на солнце. Бабка Наташа тоже сияла. Вся ее суровость растаяла, как эскимо на солнцепеке.
– Голубчики, – повторяла она. – Работнички! Я вам конфеточек… – И она заспешила к дому.
– А ну, пошли, ребята, – распорядился Сережка. – А то еще правда начнет конфетки совать.
Они побежали на улицу.
Джонни задержался в калитке. Опустился на колено.
– Идите! – откликнулся он. – Я догоню! Только сандаль поправлю! Ремешок порвался…
Вся компания, кроме Джонни, устроилась на крыльце у Вики. Вика чинила Борькину рубашку. Борька, сидя на корточках, чистил бензином штаны Стасика. Стасик оглядывался и давал советы. Сережка зачем-то старался укусить свою ладонь.
– У-ик-то-о-ориа-а! – доносилось изредка из дома. – Почему ты не идешь обедать? Я напишу папе и маме!
– Ах, как у меня болит голова, – деревянным голосом сказала Вика.
– Джонни куда-то исчез, – озабоченно заметил Сережка. – А тут еще эта заноза…
– Ты имеешь в виду мою тетю? – спросила Вика.
– Я имею в виду настоящую занозу. В ладони сидит..
– Вот он, Джонни, бежит, – сказал Борька.
Встрепанный Джонни подлетел к друзьям и перевел дух.
– Викинги? – спросил Сергей.
– Братцы, – громким шепотом сказал Джонни. – Липа взбесилась.
Борька приоткрыл рот и вылил на Стасика бензин. Вика воткнула в палец иголку. Сережка лязгнул зубами и проглотил занозу.
Липа взбесилась! Все знали бабкину Липу как пожилую мирную козу. Что случилось?
… Случилось вот что. Хитрый Джонни услыхал от бабки про конфеты и решил не упускать случая. Поэтому и застрял в калитке, а никакой ремешок у него не рвался. Ребята ушли, а Джонни сидел на корточках, теребил у сандалии пряжку и поглядывал на крыльцо.
Появилась бабка Наташа, но без конфет. На Джонни она не взглянула, видно, не заметила. Бабка побрела к сарайчику, полюбовалась дверью, осторожно открыла ее и медовым голосом позвала :
– Иди сюда, голубушка, иди сюда, сладкая…
Появилась "сладкая голубушка" Липа. При свете солнца особенно заметно было, какая она худая и клочкастая. Бабка распутала у нее на рогах веревку.
– Пойдем, матушка, я тебя привяжу, травки пощиплешь.
Липа ничего не имела против. Сонно качая бородой, она побрела за хозяйкой. Но тут нахальный петух Гарька боком начал подбираться к открытой двери. У бабки, видно, были причины, чтобы Гарьку туда не пускать.
– Брысь, нечистая сила! – гаркнула она. Оставила козу и побежала к сараю. Петух развязной походкой удалился в курятник. Бабка Наташа прикрыла дверь и заложила щеколду, приговаривая:
– Сейчас, сейчас, моя Липушка.
Липа лениво оглянулась…
И
Никто никогда не узнает, что произошло в ее душе. Козья душа – потемки. Но Джонни видел, как Липины глаза вспыхнули желтой ненавистью. Липа сразу как-то помолодела.
– Им-ммэх! – энергично сказала она. Широко расставила ноги, подалась назад и, разбежавшись, врезала рогами по оранжевой двери.
– Голубушка! – ахнула бабка.
Липа тяжелой кавалерийской рысью вернулась на прежнее место и склонила рога.
– Ладушка… – позвала бабка Наташа и сделала к ней шаг. Липа рванулась и смела ее с дороги, как охапку соломы. Сарай слегка закачало от могучего удара.
– Спасите… – нерешительно сказала бабка и, пригибаясь, побежала за угол.
Джонни вскочил и, хлопая расстегнутой сандалией, помчался к друзьям…
Когда ребята ворвались в калитку. Липа готовилась к очередному штурму. Она дышала со свистом, словно внутри у нее работал дырявый насос. Рыла землю передним копытом и качала опущенными рогами. На рогах пламенели следы краски. Глаза у Липы тоже пламенели.
– М-мэу-ау, – хрипло сказала Липа и, наращивая скорость, устремилась к сараю.
Трах!
Дверь крякнула. Внутри сарайчика что-то заскрежетало и ухнуло. С козырька крыши посыпался мусор. В курятнике скандально завопил Гарька. В глубине своего ящика нерешительно вякнул Родька.
– Красавица моя… – плаксиво сказала бабка Наташа, укрываясь за кадкой.
"Красавица" гордо тряхнула бородой, встала на задние ноги, развернулась, как танцовщица, и бегом отправилась на исходную позицию. Там она снова ударила копытом и с ненавистью глянула на дверь.
Борька, срывая через голову рубашку, метнулся к взбесившейся козе. Коза метнулась к двери. Они сшиблись на полпути. Падая, Борька набросил рубашку Липе на рога. Клетчатый подол закрыл козью морду. Липа по инерции пробежала почти до сарая и остолбенело замерла.
– Мэ? – нерешительно спросила она.
Подскочила Вика и покрепче укутала рубашкой Липину голову.
Бабка Наташа выбралась из укрытия.
– Это что же? – спросила она со сдержанным упреком. – Значит, так оно и будет с нонешнего дня?
– А мы при чем? – огрызнулся Борька. Он ладонью растирал на голом боку кровоподтеки от Липиных рогов. – Дура бешеная! Больная, что ли?
– "Больная"! – обиделась бабка. – Да сроду она не болела! Вот что! Сымайте-ка вашу дверь, мне коза дороже!
– Ну, и… – со злостью начал Борька, но Сережка одними губами произнес:
– Тихо… – и повернулся к бабке.
– Дверь снять недолго, – покладисто сказал он. – Только как вы без двери будете? Старая-то совсем рассыпалась. Украдут ведь козу, бабушка. Или сбежит.